И все же мы одержали верх. Победили мужество, опыт и воинская доблесть советского человека!
Наши потери были ничтожны: двадцать партизан получили ранения. Зато только вдоль дороги на Хелм мы насчитали около шестидесяти неподобранных трупов немецких солдат. Кроме того, через день-другой мы узнали, что на самолете, уничтоженном петеэровцами, находился начальник гитлеровской полиции всего Люблинского воеводства. Матерому бандиту устроили в Люблине пышные похороны. В речах над могилой палача гитлеровцы клялись, что уничтожат «советских бандитов».
О бое под Волей Верещинской много говорили в Польше. Узнали о нем и в Варшаве. Поздравления шли со всех сторон. Их вынужден был прислать даже начальник штаба 27-й дивизии Армии Крайовой, батальон которой постыдно бежал из Сосновиц.
Пытаясь оправдать свое поражение, немцы трубили, будто дрались с регулярной частью Красной Армии, а не с партизанами.
Покинув под покровом ночи колонию Воли Верещинской, штаб расстался со вспомогательными отрядами. И вновь началась кочевая жизнь — нынче одна деревня, завтра другая, послезавтра — уединенный хуторок...
В те дни к нам прилетел капитан Бахметов — молчаливый светловолосый офицер лет двадцати восьми.
Его появлению предшествовала оживленная переписка с Центром. Я сообщил, что не могу принять самолеты на прежнем месте, под Лейно, и вынужден искать новую посадочную площадку.
[302]
В Центре были удавлены и запросили, что случилось под Лейно.
Под Лейно ничего не случилось, кроме того, что чуть ли не в человеческий рост выросла рожь. Раньше, в апреле, самолеты спокойно сбрасывали груз на поля — с ростками хлеба ничего бы не случилось, а теперь, в конце июня, груз мог погубить урожай.
Центр понял нас и попросил поторопиться с выбором площадки.
Капитана Бахметова назначили ко мне помощником. Дав ему немного «обжиться» в тылу врага, я сначала отправил Бахметова для стажировки к Седельникову, а через две недели — под Демблин, в отряд Серафима Алексеева. Району Демблина Центр в последнее время придавал большое значение. Бахметов мог помочь тамошним разведчикам, да и ему, наверное, приятно было получить самостоятельный участок работы.
Казалось, все вернулось на свои места: отряды не покинули районов действия, а штаб по-прежнему колесил в тех селах, откуда удобно было поддерживать связь с разведчиками в Варшаве, Люблине и других городах.
По-прежнему гремели взрывы на железных дорогах и в депо на железнодорожных узлах. Каждую ночь бойцы отряда пускали под откос два-три фашистских воинских эшелона. Не было дня, чтобы они не уничтожали вражеских автомашин. И, как всегда, устраивали засады, захватывали пленных.
По-прежнему удавалось добывать важные данные о гарнизонах врага, его аэродромах и складах.
Уже на следующий день после боя под Волей Верещинской штаб получил весточку от Анджея. Он сообщал, что в роще южнее Коло (северо-западная окраина Варшавы) разместились три немецких батальона: 19-й отдельный пехотный под командой капитана Петеля, 74-й строительный под командой майора, чью фамилию установить не удалось, и батальон связи старшего лейтенанта Геера.
Личный состав 19-го ОПБ составляли четыре лейтенанта, два старших врача, семь фельдфебелей и двести тридцать один солдат. В 74-м стройбате было три капитана, пять лейтенантов, пять врачей с офицерскими званиями и пятьсот пятнадцать солдат.
Личный состав этих подразделений Анджей как всегда
[303]
подсчитал по количеству продовольственных пайков, так что ошибки быть не могло.
Сообщалось также, что стройбат занят укреплением одного из районов близ Варшавы и что в батальоне связи имеется сорок пять автомашин, а также склад средств связи.
Вскоре из лагеря под Луковом бежал к партизанам военнопленный. Григорий Швецов рассказывал потом, что бойцов удивило, как этот человек мог вообще выжить: он походил на чудом двигавшийся скелет.
Однако беглец двигался, говорил, ненавидел...
Он рассказал: в шести километрах севернее Лукова, возле деревни Крыньшак, немцы устроили склад боеприпасов. На складе двести пятьдесят штабелей, по три вагона боеприпасов каждый. В восьми штабелях сложены 75-миллиметровые снаряды, в трех — авиабомбы, а в остальных — 20-миллиметровые снаряды. К складу подведена колея железной дороги. Охраняется он тремя ротами солдат 5-го отдельного строительного батальона.
Военнопленный просил дать ему оружие. Для начала мы отправили его в госпиталь под надзор Лекомцева и фельдшера Климовича, нашего первого партизанского медика...
Читать дальше