21 июня стало известно: лес вблизи деревни Ягодное под Демблином и лес под Луковом уже обложены карателями, а разведчики Седелышкова и Моисеенко донесли, что из Люблина, Хелма и Парчева против партизан выходят немецкие войска.
К исходу дня наши разведчики уточнили и предполагаемые маршруты противника: из Люблина — на Волю Верещинскую, из Хелма — на Уршулин, из Парчева — на Сосновицы, на Новый и Старый Орехов.
В шестом часу утра 22 июня прискакали польские крестьяне, подтвердившие, что немцы движутся на Волю Верещинскую тремя колоннами — со стороны Люблина, Хелма и Парчева.
Почти одновременно появились немецкие самолеты-разведчики.
Мы подняли отряд, привели его в боевую готовность.
Взяв с собой Петю Истратова, я поскакал к Барановскому договариваться о взаимодействии. Он заверил, что будет держаться до последней возможности.
[297]
Установили связь и с отрядом Армии Крайовой, предупредили аковцев о приближении немцев.
В восьмом часу партизан Василий Задорожный, дежуривший на ветряке, крикнул, что видит пыль над дорогами, ведущими в Хелм и Люблин.
Связные и разведчики, обследовавшие маршруты предполагаемого движения неприятеля, подтвердили: из Люблина фашисты движутся на Волю Верещинскую, из Хелма — на колонию Воли Верещинской, а из Парчева — на деревню Сосновицы, на аковцев.
Мы заняли круговую оборону. Меня беспокоила высокая рожь, колыхавшаяся вдоль дороги, занимавшая все пространство между нами и отрядом Барановского. По ржи немцы могли скрытно приблизиться к обороняющимся партизанам. Будь это дома, мы бы сожгли рожь. Но мы находились на польской земле...
Вскоре пыльная дымка над дорогами стала видна и нам. Потом со стороны Сосновиц послышались выстрелы, ударило несколько автоматных очередей, стали взрываться гранаты.
«Началось!» — подумал я.
Но наблюдатель тут же закричал:
— Товарищ подполковник! Аковцы драпанули из Сосновиц!
— Как драпанули?! У них же сильный отряд!
— Точно говорю — драпанули, товарищ подполковник! Вон как коней нахлестывают!
Прискакали разведчики, подтвердили: отряд Армии Крайовой отошел, не приняв боя, на рысях уходит в парчевский лес.
— Герои, так их перетак! — не удержался Гальченко.
Я приказал передвинуть пулеметы в сторону дороги на Хелм, полагаясь на отряд Барановского.
Но через полчаса выяснилось, что отходит и Барановский. Его брички тоже запылили к парчевскому лесу.
Это удивило и огорчило.
Впоследствии я узнал, что немцы подползли по ржи к самой деревне и появились так внезапно, что Барановский едва не попал в плен: он отдавал приказания партизанам, когда увидел в двадцати метрах от себя поднимавшихся в рост солдат врага...
Так около девяти часов утра 22 июня 1944 года мы остались одни перед тремя наступавшими колоннами немцев.
[298]
Не в наших правилах было показывать врагу спину. Я решил дать бой. У нас насчитывалось несколько пулеметов, две трети бойцов имели автоматы, мы располагали тремя ротными минометами.
Бежать с таким вооружением, не намяв фашистам бока?! Ну, нет!
Я приказал вывести население колонии Воли Верещинской в ближайший лесок и убрать подальше к болоту обоз, а основные силы отряда сконцентрировать вдоль дороги на Хелм, где по опушке редкого лесочка прятались жители.
Колонны гитлеровцев сближались. Их острие нацелилось на наш отряд.
В девять часов утра немцы выскочили из ржи, что росла за дорогой на Хелм. Партизаны тут же положили их.
Так начался этот бой, закончившийся только в девять часов вечера.
Мы выдержали и отбили двенадцать атак.
Фашисты явно не ожидали столь яростного отпора. Подъезжали они на бричках, словно собрались на базар, и по ржи пошли в рост, надеясь, видимо, что сомнут нас так же, как смяли аковцев. Гитлеровцы уже привыкли, что аковцы не выдерживают открытых боев с регулярными частями.
Самонадеянность дорого обошлась фашистам в первые минуты боя и заставила их быть более осторожными.
Часа через два немецкие офицеры сообразили, что голыми руками — с одними автоматами и гранатами — нас не взять.
Наступило недолгое затишье.
Мы были начеку. Еще до боя я выслал разведку в сторону Хелма и Парчева. Разведчики сразу заметили пушку, которую немцы подвезли к Воле Верещинской и пытались установить на перекрестке дорог, возле ветряка.
Артиллерийский обстрел не входил в наши расчеты.
Приказав минометчикам следовать за мною, я побежал на окраину колонии. Отсюда хорошо были видны и перекресток дорог, и тупорылая пушка, уже развернутая в нашу сторону, и орудийная прислуга, суетившаяся возле орудия.
Читать дальше