Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

И все же за два года расследования, притом что другие подозреваемые в соучастии потихоньку пытались вести переговоры с прокуратурой и заработать у судов чуточку снисхождения, ни обвинение, ни эти самые подозреваемые не выдвинули никаких публичных (или ставших таковыми в результате искусной утечки) обвинений против Рут, Марка или Эндрю. В самом деле, прокуратура никогда не уведомляла членов семьи официально, как требует закон, что они подозреваются или являются целью уголовного расследования.

Конечно, все эти обстоятельства не означают, что прокуратура когда-нибудь в будущем не станет работать против семьи Мэдоффа. Даже через несколько лет могут всплыть новые улики. И, помимо аферы, семья не защищена от исков федеральной налоговой службы по причине использования ею время от времени денег компании, кредитных карт и займов под низкий процент. Но это указывает на недостаток доказательств в поддержку даже формального извещения о том, что они были объектами уголовного расследования в те месяцы и годы, когда их неоднократно публично обвиняли в том, что они сообщники Берни Мэдоффа.

Еще один факт, выявившийся в этом деле очень рано, наводит на мысль, что прокуратура не верила, будто сыновья Берни хоть что-то знали о преступлении до признания их отца: Марка и Эндрю Мэдоффов продолжал представлять все тот же адвокат, Мартин Флюменбаум.

Обычно двух подозреваемых никогда не представляет в уголовном расследовании один и тот же адвокат по причинам столь очевидным, что большинству людей даже не нужно размышлять над этим. Что будет, если у подозреваемых А и В один и тот же адвокат и при этом подозреваемый А решает заключить сделку и дать показания против подозреваемого В? Кто поможет А в переговорах с прокуратурой – тот же самый адвокат, для которого также дело чести действовать в наилучших интересах подозреваемого В? Уж точно не он.

Если бы братьям стало известно, что они находятся под уголовным преследованием и для них лучше пойти друг против друга и постараться договориться с прокуратурой, то представлять их обоих было бы для Флюменбаума поступком неэтичным. Даже если бы братья по какой-то причине поклялись в виновности друг друга и если бы уголовное дело велось против одного из них или против них обоих, прокуратура едва ли разрешила бы Флюменбауму представлять обоих сыновей.

Но Флюменбаум оставался на посту в одиночестве. Опытный адвокат защиты понимал значение этого, а публика в целом – нет.

Еще 16 декабря 2008 года New York Times сообщала, что следователи не нашли свидетельств, связывающих сыновей Мэдоффа с финансовой пирамидой, разве что как жертв и свидетелей признания отца. Тем не менее Марка и Эндрю Мэдоффов поносили в Интернете, оскорбляли публично, обвиняли в суде, порицали в книгах и журнальных статьях, и всюду, куда бы они ни пошли, их преследовали фотографы.

Братья жили в тени аристократичного, сдержанного отца, которого вся семья считала гением и с чьим мнением всегда считалась мать. Несмотря на трудности, которые его характер создавал в семейных взаимоотношениях, они его несомненно любили, восхищались им. Преступление отца разрушило их отношения и в то же самое время швырнуло их из почти полной безвестности под жаркие прожекторы СМИ, где ничего нельзя укрыть от внимания публики.

Семнадцатилетний брак Эндрю Мэдоффа с его женой Деборой уже почти распался, и они больше года жили раздельно. Документы для развода были поданы в день ареста отца, и это совпадение послужило лакомым кормом для таблоидов. Выходили репортажи – полные небылиц, как в один голос скажут позже друзья Эндрю, – о том, что будто бы родители друзей двоих их малых детей стали проявлять «осмотрительность», не желая, чтобы их собственные дети попали под яростный словесный огонь разгневанных жертв Мэдоффа, иными словами – перестали приглашать маленьких Мэдоффов на детские праздники. Во время ареста отца Эндрю жил со своей невестой Кэтрин Хупер, элегантной женщиной – инструктором по рыбной ловле, чей шаржированный образ был мигом обглодан до костей падкими на сплетни злопыхателями.

Одно из первых посещений Эндрю их квартиры после ареста отца, чтобы поесть на скорую руку, закончилось потасовкой на тротуаре с разгневанным трейдером Мэдоффа. Тот узнал Эндрю, стал громко обзывать его преступником, выкрикивать похабные оскорбления в адрес Хупер. Эндрю сцепился с трейдером и после короткой потасовки уехал разозленный. Потом, успокоившись, он сам заявил об инциденте в полицию. Дела не завели.