Николай Богданов - В небе - гвардейский Гатчинский

В Большом Каракуле сесть не удалось - на аэродроме стоял густой туман, нас направили в Ленинск, что в десяти километрах восточнее Сталинграда. Там мы сели и остались на ночевку. В Ленинск перенацелили и остальные самолеты, их экипажи производили посадку уже при ограниченной видимости и в снегопаде. Погода на глазах ухудшалась, а в воздухе оставался еще самолет с молодым экипажем комсомольца Михаила Кучеренко. С ним не было связи. Все прилетевшие находились на командном пункте, нервничали и волновались: последнее наше убежище, аэродром в Ленинске, затянуло туманом. Наступали сумерки, а что с Кучеренко, мы не знали.

Вдруг над стартом, где горели стартовые огни и стартерист пускал в небо ракету за ракетой, прогудел самолет. Звук моторов оборвался где-то на окраине аэродрома, и больше мы ничего не слыхали.

Пока мы, расстроенные, судили да рядили, что сталось с экипажем Кучеренко, совсем стемнело. Казалось, что ждать уже бесполезно, но тут дверь на КП открылась, и с заброшенным за спину планшетом вошел Михаил Кучеренко, а вслед за ним и все члены его экипажа.

- Товарищ командир! Задание выполнил, все в порядке, - спокойно отрапортовал мне Михаил. Глаза у него озорно блестели.

- Где ты сел? Где твой самолет?

- Как - где? Сел здесь, как все вы. Самолет мой стоит на самой границе аэродрома: не видно было, куда зарулить.

- Вот здорово! "Не видно, куда зарулить". А как же ты сел?

- Очень просто. Когда я подошел к аэродрому, с севера граница летного поля была еще не закрыта туманом. Сориентировался и пошел на посадку. Нырнул в туман, случайно попал на огни и, так, тихонечко добирая штурвал, приземлился. Знал, что промазал; крепко притормозил. Остановились чуть за границей летного поля.

- А почему связь не держал?

- На маршруте попадал в облака, цеплялся за их нижнюю кромку, сильно обледенела антенна. При попытке убрать ее - оборвалась.

Следовало хорошенько отругать Кучеренко за то, что рисковал экипажем и садился в тумане. Но, с другой стороны, в сложившихся условиях как бы поступил иной на его месте? Похвалить его или потом, наедине, отчитать хорошенько?

Самым важным было то, что молодой летчик на наших глазах настойчиво постигал летное искусство, набирался опыта, чувствовал, что у него окрепли крылья, и в исключительно сложных метеорологических условиях он не растерялся, мгновенно оценил и использовал представившуюся благоприятную обстановку, посадил самолет в тумане. Этой посадкой он словно перешагнул рубеж, где кончается молодость, учеба, стал зрелым летчиком, способным летать наравне с нами. Радовался я за него и поэтому при всех похвалил, крепко пожал его руку.

Молодежь наша мужала и крепла, еще один сегодня стал на "свое крыло".

В скором времени полевой аэродром в Ленинске стал основной нашей базой и с него вплоть до полного уничтожения вражеской окруженной группировки, до февраля 1943 года, мы летали на боевые задания. Трудностей на этом аэродроме было много. При напряженных боевых действиях не хватало горючего и боеприпасов. На доставку того и другого уходили время и силы. Негде было размещать личный состав. Небольшая столовая не в состоянии была своевременно накормить всех летчиков, техников, многочисленные команды. С продуктами бывали большие перебои. Правда, иногда с питанием нам помогали... гитлеровцы.

После уничтожения Тормосинской и Котельниковской группировок армия Паулюса снабжалась только по воздуху. Гитлеровское командование, используя имевшиеся в большом количестве транспортные самолеты Ю-52, доставляло окруженной группировке продовольствие, боеприпасы и горючее.

Случилось так, что в одну из ночей наша приводная радиостанция на аэродроме работала на волне, близкой к волне радиостанции окруженных вражеских войск. Погода была плохая. Немецкие экипажи, по ошибке настроившие свои радиокомпасы на нашу станцию, выходили к нашему аэродрому и из-за облаков сбрасывали продукты на парашютах.

Утром, придя к самолетам, техники обнаружили мешки. В мешках были небольшие буханки хлеба, пачки галет, много консервных банок с паштетом, шоколад. Опасаясь, что продукты отравлены, решили испытать их на домашних животных. На стоянке нашлись собака и кот, которых досыта накормили паштетом, на десерт аэродромному псу не поскупились дать хорошую порцию шоколада. Животных заперли в разных землянках. Наблюдали за собакой и котом с пристрастием и тревогой, но те вели себя совершенно нормально. Кот Васька, усевшись на столе перед окошком землянки, тщательно умывался, а лохматый барбос, растянувшись после обильной и вкусной трапезы на дощатом полу, дремал. Выждали достаточно долго, животные чувствовали себя хорошо, и тогда все, кто был на стоянках, попировали. Оставшиеся продукты и парашюты спрятали.