Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...

Отто Тёрек, милейший Отто Тёрек, был арестован после закрытия выставки и потерял свою должность. И хотя через несколько недель его реабилитировали и восстановили на работе, он никогда уже не смог психологически оправиться от случившегося. Многие годы спустя, когда отношения между нашими странами значительно смягчились после Берлинского и Московского договоров, Отто перешел на другую сторону улицы, случайно увидев меня на одной из восточноевропейских выставок. Все, что случилось тогда как следствие нашей будапештской выставки, глубоко запало ему в душу. И если «один из тех», вроде меня, неожиданно встречался ему на пути, он белел от страха, как покойник, и бежал от нас сломя голову прочь, словно черта увидел.

Что же, собственно, тогда такого произошло? Во что вылился наш проект, выношенный с такой любовью и романтически-идеалистическим устремлением к просветительству?

Сначала все шло согласно замыслу. В соответствии с договором, заключенным между нашими организациями, в середине марта 1971 года во Франкфурт прибыла венгерская делегация, чтобы открыть размещенную нами в залах на Рёмерплац венгерскую книжную выставку. В состав делегации входили Андраш Тёмпе, Дьёрдь Михай Вайда (профессор германистики), Иштван Ваш (поэт и лауреат государственной премии им. Кошута), Миклош Оноди (директор пресс-службы объединения издателей) и Йожеф Сабо (директор внешнеторговой книжной организации «Культура»).

Нам удалось придать этой выставке во Франкфурте приличествующий ей вес в обществе, что в наших широтах в то время вовсе не было само собой разумеющимся делом, когда речь шла о «коммунистическом» мероприятии. Обер-бургомистр города Франкфурта Вальтер Мёллер, Ульрих Порак из издательства «Брокхауз», Висбаден, представитель немецких книгоиздателей Зигфред Тауберт и статс-секретарь гессенского министерства культуры Герхард Моос приветствовали гостей на открытии выставки.

«Венгрия в зеркале своих книг» — так мы назвали выставку, репрезентативно отражавшую достижения венгерской книжной продукции, хотя и не дававшую возможности сделать далеко идущие выводы о современной жизни, образе мыслей и условиях творчества в Венгрии. Это была по-государственному организованная выставка, и ничего более. Ни частных публикаций, ни собственной точки зрения, ни приватных убеждений отдельного автора там не было, если не считать нескольких изданий находившихся на обочине общественной жизни религиозных издательств.

Я со своими сотрудниками сделал все возможное, чтобы выставка, которая, кроме самого факта, что она состоялась, ничем не могла привлечь западную публику, все-таки имела у нее успех, и так оно и случилось — ее посетили 8000 человек во Франкфурте, а затем в Мюнхене и, наконец, Штутгарте. Мы добросовестно выполнили все пункты нашего обоюдного договора, отчетливо сознавая, что вторая, значительно более трудная часть проекта — наша немецкая книжная выставка в Венгрии, — скрывает в себе много всего такого, что нельзя заранее взвесить и выверить. И на всякий случай хотели приступить к этому второму этапу, хорошо подготовившись к нему.

Но как это часто бывает, нечто пустяковое и совсем с другой стороны, чему мы — доведись это решать нам — практически не придали бы никакого значения при разработке проекта, приобрело вдруг, как бы невзначай, нарастая при этом с невероятной быстротой, влияние на «тех, кто решает вопрос», а когда мы, Зигфред Тауберт и я, увидели надвигающуюся катастрофу и ее возможные последствия, было уже поздно. Политический снежный ком, грозивший превратиться в лавину, было уже не удержать. Объединенными усилиями — Андраш Тёмпе в Будапеште и мы во Франкфурте, — а также благодаря полушутливому лавированию все тех же несчастных высокопоставленных лиц, «решавших вопрос», удалось, по крайней мере для начала, избежать громкого скандала в Будапеште и не сорвать проведения выставки. Сущий пустяк стал драматической основой политического фарса, по окончании которого обвиненный со всех сторон человек не увидел для себя никакого другого выхода, кроме трагического.

Пустяк заключался в следующем:

Председатель комитета по внешней торговле в Биржевом объединении д-р Пауль Хёфель (издательство «Шпрингер», Берлин) пожаловался в письме на имя президиума правления Биржевого объединения, что он не получил личного приглашения на открытие Венгерской книжной выставки во Франкфурте. Наблюдательный совет Франкфуртской книжной ярмарки разбирался с этой жалобой на своем заседании 4 мая 1971 года, где господин Тауберт решительно утверждал, что приглашение было послано по почте и, если господин д-р Хёфель не получил его, значит, оно где-то затерялось и не дошло до него. В ответ на это д-р Хёфель, когда председатель Наблюдательного совета издатель д-р Юрген Макензен сообщил ему об этом по телефону, буквально вскипел: за двадцать лет он не припомнит такого случая, чтобы адресованная ему корреспонденция была утеряна при пересылке по почте. Это, должно быть, какой-то из ряда вон выходящий случай, раз не дошло именно его приглашение.