Василий Шевчук - Командир атакует первым

- Где второй?

- Ушел назад.

Хотел было упрекнуть Божко: "Что же ты его отпустил?", но тут же подумал, что слова мои будут несправедливы. Раз уж он не попал первой очередью, уходить даже за "выгодным" противником, бросив ведущего, не положено. Сам этому учу.

Возвращаемся домой. Слышу по радио довольный голос Рязанова:

- "Шевченко", благодарность тебе от маршала! Понял?

Я машинально ответил: "Понял". Хотя на самом деле смысл его слов до меня, как говорится, еще не дошел. "При чем тут маршал? Откуда?" - долго недоумевал я, прежде чем стало ясно: маршал у нас - командующий фронтом. Но можно было только предполагать, почему я так быстро получил благодарность от И. С. Конева. А предполагать да размышлять о вещах, не относящихся к полету, в боевой обстановке некогда.

В конце дня на наш аэродром прибыл генерал Рязанов и приказал построить полк. Я совершенно не представлял, по какому поводу столь срочное построение. Сам Рязанов ничего не объяснил, только загадочно улыбался. А разгадка всему наступила после того, как я доложил командиру корпуса, что личный состав 152-го гвардейского истребительного авиационного полка построен.

Генерал сделал ко мне те три шага, на расстоянии которых я остановился для доклада:

- Товарищи, - обратился он к личному составу полка, - сегодня ваш командир полка, гвардии майор Шевчук, в одном бою великолепнейшим образом сбил два самолета противника: ФВ-190 и ХШ-126. За боем наблюдал командующий фронтом Маршал Советского Союза Конев. Он объявил гвардии майору Шевчуку благодарность и наградил орденом Красного Знамени...

Что скрывать - я был необычайно рад и счастлив: боевая схватка, двойная победа, высокая награда. А перед отлетом генерал Рязанов, хитровато улыбнувшись, почти на ухо шепнул мне:

- Не хотел я тебе говорить, да ладно уж. Иван Степанович Конев спросил - сколько у тебя сбитых? Когда узнал, что есть полтора десятка, приказал оформить представление на звание Героя Советского Союза. Это мы и сами собирались сделать, а теперь тем более... Ну, еще раз поздравляю!

Командование 2-й воздушной армии старалось сделать все, чтобы аэродромы истребительных и штурмовых частей находились как можно ближе к действующим войскам. Мы перелетели с восточного берега Нейсе на аэродром Финстервальде благоустроенный, укрытый. Разрушить его сооружения немцы не успели - так стремительно наступали танкисты генерала Д. Д. Лелюшенко. С этого аэродрома мы летали на Берлин, на его пригороды, на Потсдам, с него начали летать на помощь братскому чехословацкому народу.

Мне этот аэродром запомнился еще и потому, что на нем выкинул очередную шутку Николай Шутт, которая на этот раз чуть не кончилась для него и для Гари Мерквиладзе трагически. Случилось это буквально в первые минуты пребывания здесь. Мы с начальником штаба и связи полка развертывали командный пункт, как вдруг на одной из окраин аэродрома раздалась орудийная стрельба. Первая мысль - на нас наскочили отступающие немцы. Нет, стреляли наши зенитки. И тут же над самой землей затарахтел маленький - не то связной, не то учебный - немецкий самолетик. Он довольно ловко маневрировал, но высоту не набирал и от аэродрома не уходил. А но нему - стрельба уже со всех сторон, ведь на хвосте явственно виден паук фашистской свастики. Стреляли по самолетику уже из винтовок и пистолетов, но он упорно не улетал и даже пытался зайти на посадку. Я понял - тут что-то не так. Передал приказание зенитчикам прекратить огонь. Самолетик, неловко коснувшись летного поля, подскочил несколько раз, приземлился и лихо подрулил к командному пункту.

Из кабины вылез... конечно, Николай Шутт. Вторым членом экипажа, к сожалению, оказался вполне серьезный человек - Гари Мерквиладзе.

...После прилета на новый аэродром, пока боевых заданий не было, они пошли посмотреть ангары и стоянки самолетов. Нашли вот этот учебный аэропланчик. Естественно желание летчика - посидеть в кабине. Самолет оказался исправным и заправленным. Разобрались в приборах, попробовали запустить. Получилось. Гораздый на выдумки и проделки Шутт подумал: "А почему бы не полетать на трофее?" Придумано - сделано. Мерквиладзе не успел ни отговорить Николая, ни выскочить из кабины - тот с ходу пошел на взлет и сообразил, что летит на самолете с фашистскими опознавательными знаками только тогда, когда увидел разрывы зенитных снарядов.

Спасла их малая высота и то, что зенитчики не успели еще как следует оборудовать позиции. Нужно отдать, правда, должное мастерству летчика маневрировал он на незнакомом самолете весьма энергично и умело. Однако ему пришлось испытать яростный гнев командира дивизии, не говоря уже о моем. Зенитчики сразу же доложили о "хулиганстве в полку майора Шевчука" в штаб дивизии. Баранчук моментально прилетел к нам: передать весь разговор и красочность эпитетов, которыми комдив определил проступок Николая, невозможно. Это я понятно: из-за мальчишеского недомыслия Шутта мы могли потерять в самом конце войны двух замечательных летчиков, двух Героев Советского Союза.