Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

кие ванны, была одна общая ванна, т. е. бассейн, выло­

женный камнем, в котором купались без разбору лет,

общественных положений и пола 1. Был и грот с боко-

411

выми удобными выходами, да не тот грот на Машуке,

что теперь называется Лермонтовским. Лермонтов,

может, там и бывал, да не так часто, как в том, о кото­

ром я говорю, что на бульваре около Сабанеевских ванн.

В нем вся наша ватага частенько пировала, в нем быва­

ли пикники; в нем Лермонтов устроил и свой последний

праздник, бывший отчасти причиной его смерти 2. Была

и слободка по сю сторону Подкумка, замечательная

тем, что там, что ни баба — то капитанша. Баба —

мужик мужиком, а чуть что: «Я капитанша!» Так мы

и называли эту слободку «слободкой капитанш».

Но жить там никто не жил, потому, во-первых, что

капитанши были дамы амбиционные, а во-вторых, в ту

сторону спускались на ночь все серные ключи и дышать

там было трудно. Была еще и эолова арфа в павильоне

на Машуке, ни при каком ветре, однако, не издававшая

ни малейшего звука.

Но в Пятигорске была жизнь веселая, привольная;

нравы были просты, как в Аркадии. Танцевали мы

много и всегда по простоте. Играет, бывало, музыка

на бульваре, играет, а после перетащим мы ее в гости­

ницу к Найтаки, барышень просим прямо с бульвара,

без нарядов, ну вот и бал по вдохновению. А в соседней

комнате содержатель гостиницы уж нам и ужин гото­

вит. А когда, бывало, затеет начальство настоящий

бал, и гостиница уж не трактир, а благородное собра­

н и е , — мы, случалось, барышням нашим, которые по­

бедней, и платьица даривали. Термалама, мовь и канаус

в ход шли, чтобы перед наезжими щеголихами барышни

наши не сконфузились. И танцевали мы на этих балах

все, бывало, с нашими; такой и обычай был, чтобы в оби­

ду не давать 3.

Зато и слава была у Пятигорска. Всякий туда

норовил. Бывало, комендант вышлет к месту служения;

крутишься, крутишься, дельце с в а р г а н и ш ь , — ан и опять

в Пятигорск. В таких делах нам много доктор Ребров

помогал. Бывало, подластишься к нему, он даст свиде­

тельство о болезни. Отправит в госпиталь на два дня,

а после и домой, за неимением в госпитале места.

К таким уловкам и Михаил Юрьевич не раз прибегал.

И слыл Пятигорск тогда за город картежный, вроде

кавказского Монако, как его Лермонтов прозвал 4. Как

теперь вижу фигуру сэра Генри Мильса, полковника

английской службы и известнейшего игрока тех времен.

Каждый курс он в наш город наезжал.

412

В 1839 году, в экспедиции против Шамиля, я был

ранен под Ахульго. <...> Решили отправить меня на из­

лечение в Пятигорск. <...> Петр Семенович Верзилин

был в то время уже в чине генерал-майора, но опреде­

ленных занятий никаких не имел. Некогда он был в бес­

смертных гусарах, и воспоминания про 12-й год и Ада­

мову голову на мундире были его любимой темой.

Некоторое время он служил в штабе, в Ставрополе,

при генерале Эмануэле, и в Ставрополе же и женился,

будучи вдовым и имея дочку Аграфену Петровну, на

очень красивой даме польского происхождения, вдове

Марии Ивановне Клингенберг, у которой тоже была

дочь, Эмилия Александровна. Впоследствии, когда эти

две барышни и родившаяся от нового брака Надежда

Петровна выросли, любимой шуткой в банде Лермон­

това был следующий математический казус: «У Петра

Семеновича две дочери и у Марии Ивановны две.

Как же выходит, что барышень только три?» 5 Младшей

из этих трех барышень Лермонтов раз сказал следую­

щий экспромт:

Надежда Петровна,

Зачем так неровно

Разобран ваш ряд

И букли назад?

Платочек небрежно

Под шейкою нежной

Завязан узлом...

Пропал мой Монго потом! 6

Дослужившись до чина полковника, Петр Семено­

вич был поставлен наказным атаманом над всем ка­

зачьим войском Кавказа и именно в это время посе­

лился в Пятигорске, так как штаб его был там же. Тут

он и построил себе большой дом на Кладбищенской

улице, в котором жил сам со своею семьей, и маленький,

для приезжих, ворота которого выходили прямо в поле,

против кладбища. В бытность свою наказным атаманом,

он хаживал на усмирение первого польского мятежа

в начале 30-х годов, и очень любил вспоминать о своем

разгроме местечка Ошмяны; хотя хвалиться тут было

н е ч е м , — дело далеко не блестящее. В конце же 30-х

годов он был лишен своего атаманства. И вот по какому