Олег Иконников - Большая Медведица

— Подсудимый Ловцов, встаньте.

— Гражданин судья, у меня есть заявление.

— Пожалуйста, Ловцов, слушаем вас.

— Иконников Олег находится сейчас в состоянии наркотического опьянения, и я требую, чтобы вы его немедленно отправили на освидетельствование.

Не только Святой повернулся к Грихе, все, кто находились в клетках, смотрели на него с удивлением. Бродяга просто не имеет права делать таких заявлений никогда и ни на кого. С минуту посовещавшись на месте, суд отказал Ловцу и принялся за оглашение обвинительного заключения.

Ветерок косился на жену, сидевшую в первом ряду кресел и ведал Славке о неудавшемся побеге.

— …сзади в тачке магнитофонные колонки встроены, вот первая пуля в одну из них и влетела, а от нее срикошетила мне в ногу. Вторая точно в правую бочину угодила, думал, сорвусь, но видно не судьба, — отвел он взгляд от Насти, — говорят бог троицу любит, третья пуля и перевернула меня.

Помолчали.

— Болит?

— Не очень.

Снова помолчали.

— На свиданку давно ходил?

— Не дают после побега.

— Сына, значит, давно не видел?

— Давно, Слава, давно — и на Леху накатило.

Ровно в четыре Азаров объявил перерыв.

— До завтрам, до десяти часов утра, — именно так, «до завтрам», с буквой «м» на конце слова он и сказал.

«До завтрам, так до завтрам», — Святой сразу закурил, вертанул головой вправо и встретил обмороженные шары Гурана. Взгляда тот не отвел. Эдька усмехнулся и Гуран это заметил.

— Чо балдеешь, забыл, как в Узбека шмалял?

— Кто?

— Ты, кто же еще.

— Послушай, кобыла — в пустую пачку из-под «Опала» стряхнул сигаретный пепел Олег, — ты все в этой жизни перепутала…

— Не перепутала — газанул Гуран — четыре раза ты в Нурали стрельнул и два раза брат твой…

Теперь Эдька перебил Гурана.

— Мы ведь Узбека втроем завалили. Ты, я и Олега, правильно?

Гуран не ответил.

— Вот мы с Олегом и скажем, что это ты шмальнул Узбека.

— Кто это?

— Очень просто, мы свидетели, ты убийца. Мотивы совершить это преступление у тебя были. Нас двое, ты один, суд нам поверит.

Гуран зассал и только после того, как с третьей клетки конвой увел подсудимых, зашептал Эдику: «Не обижайся, что я так базарил, это Ловец меня научил, все еще надеется, что вы показания смените».

За одинарными и, наверное, поэтому вечно не замерзающими окнами зала вечерело, в сумерках едва угадывалось здание большого корпуса тюрьмы. Неожиданно завыла сирена, и вспыхнули на вышках прожектора.

— Одевайтесь, машина пришла, — и конвойные обступили клетку, — руки давайте.

Сковали попарно на одну цепь, так гуртом и увели до «воронка». Холодно было на улице, а в напрочь промерзших металлических отсеках машины тем более. Воняло отработанными газами. Верещали мигалками легковушки сопровождения. Гаишники, омоновцы, какой-то СОБР, еще и конвой с автоматами.

— Вы что за нас так трясетесь, — поинтересовался Агей у сержанта-очкарика — думаете, мы ноги делать будем?

— Куда вы убежите, родимые, пуля дура, догонит.

— А что тогда?

— С вашей банды ведь Секретарь с Черным в бегах.

— Ну и что.

— Вдруг отбить вас надумают.

— Да брось ты — встрял Святой.

— Ну, тогда из гранатомета по «воронку» могут влупить.

— Вот это, пожалуй, не исключено.

Ушатов жил в соцгороде — так обзывали его микрорайон. Капитализм давал о себе знать, и в крупнопанельном пятиэтажном доме регулярно отрубали то свет, то воду, то все вместе. «Самсунг», в который Григорьич впорол две зарплаты не показывал, телемастер сказал, что далеко до центра.

«Да и черт с ним, — брился в ванной комнате Ушатов, — все равно электроэнергию по вечерам не дают». В кухоньке зашипел большой кофейник и едва успел трекнуть телефон, как с него сдернули трубку.

— Доброе утро, да это я, сейчас. Вася, иди Грознов звонит.

«Ага, Ленуся встала, — заплескал на не выбритые скулы холодной водой Григорич. — Что он в такую рань?» — Ушатов дыбанул на часы, шесть тридцать было на его «Ориенте». Шустро вытер длинным махровым полотенцем лицо, руки и, повесив его на голую шею, взял трубку.

— Серега, привет!

— Здорово, Васька.

— Ты что не спишь?

— Привычка.

Даже на расстоянии Ушатов почувствовал, как улыбается Грознов.

— Васька!

— Васька слушает.

Грознов походу опять улыбался, слышать голос Ушатова ему было приятно.

— Олега с Эдькой давно видел?

— Нет, сегодня снова к ним наведаюсь. Сначала на суд, у них обвинительное заключение читать закончили, а затем на четверку.