Василий Соколов - Избавление

- Слушайте все! Поможем правому соседу! Берем правее... Ударом во фланг!..

- Кто тебя просил, - возразил находившийся рядом с ним седой человек, видимо, из бывших ополченцев.

- Помочь надо... Выручить...

- Мне никто не помог, когда беда стряслась, - огрызнулся седой. Пусть воюют, как смогут. А мы достигли назначенного рубежа, и баста! - И он демонстративно залег на бугорке, обдуваемом ветром.

- Ну и зловредный элемент! - ругнулся на него Костров.

- За такую подмогу тебя... расстреляют! - зло косясь на Кострова, огрызнулся седой.

- А вам, папаша, надо бы по морде съездить! - ответил с той же злостью Костров.

- Что же тебе мешает?

- Старческий возраст ваш... брюзгливый! - продолжал сердито Костров. - Попомни, дурья твоя башка: когда соседнее подразделение задержано огнем и не в силах продвинуться, ему обязаны прийти на помощь другие. Так устав велит! - И уже ободряюще заключил: - Добьемся успеха, и, глядишь, нас раньше времени восстановят во всех правах.

- Твоими бы молитвами в рай попасть! - съязвил седой.

Повременили, пока остальные подтянулись на достигнутый рубеж. И каким же ясновидящим оказался Костров, когда по цепи голосом передали приказ командира взять правее и двигаться на звуки участившейся пальбы - к лесу.

Перемежая бег со стрельбой, они стали заходить противнику во фланг.

Для немцев этот удар, видимо, оказался наиболее опасным: их фланг был почти не защищен. Завидев русских, появившихся уже в ближних тылах, начали сматываться стоявшие в лесу повозки с ящиками боеприпасов, зон покатила полевая кухня на конной тяге. Второпях оставленный открытым, котел бултыхался, из него выплескивалось варево.

- Ребята, окорачивай, а то весь суп расплескают! - громко насмехался Костров.

Остановясь, он приседал, с колена целясь по лошадям. Одна крупная лошадь свалилась, потянув за собой упряжку и кухню.

На пути попалась батарея, ее огневые позиции были настолько ловко и тщательно закрыты маскировочной сетью, что пушек не видно было, лишь по звуку выстрелов угадали. Но и немецкие артиллеристы обнаружили, хотя и поздновато, русских, заходящих с тыла. Оказавшись друг от друга в ста, а то и меньше шагах, обе стороны начали отбиваться гранатами, стрелять из автоматов, и немцы, уже поняв, что им не сберечь ни себя, ни своих пушек, побросали орудия и побежали лесом, укрываясь от пуль за деревьями.

Кажется, проворнее пошли и соседи. Вон уже ружейная перестрелка завязалась в подлеске. И танки с наплывающим ревом - похоже, наши! двигались все ближе, чтобы утюжить глубину обороны. "Ну, кажется, перемогли. Теперь не остановишь", - полегчало на душе у Кострова, и он побежал со всеми дальше, пытаясь охватить подлесок.

Из редкого кустарника наперерез атакующим бойцам вышли танки. На броне лепились стрелявшие автоматчики в маскхалатах. Судя по башням с намалеванными на них белыми крестами, танки были немецкие. Видимо, они стояли в резерве и предназначались совсем для другой цели. Их немного шесть штук, но и биться с ними винтовками не было никакого резона.

Костров сообразил крикнуть, что нужно сбивать с танков десант, который особенно опасен, если танкам удастся приблизиться. Бить по десанту, сидящему наверху сравнительно медленно ползущего танка, очень удобно: после каждого залпового выстрела кубарем летели с машин автоматчики. Танки между тем угрожающе приближались. Бойцы отбивались гранатами, одна машина завертелась на месте, выпуская ребристый пласт гусеницы.

Другие надвигались, ведя стрельбу из крупнокалиберных пулеметов. Привстав на колени, Костров швырнул гранату, но что-то обожгло левую руку у плеча, и, стиснув зубы, он упал. Подминая кочкарник, танк навис всею громадой. Не успел прижаться к земле Костров, как танк прогремел в самой близости, едва не раздавил его, ударив углом борта.

Он лежал, не смея шевельнуться скорее из-за боязни, что раздавлены онемевшие, совсем не повинующиеся ноги. Рука ныла, с плеча стекала по рукаву гимнастерки кровь, ее солоноватый вкус почему-то ощущался на губах. "Откуда же и во рту кровь?" - содрогнулся Костров. Сплюнул, показалась кровь на траве, хотел еще раз выплюнуть, слюны не было, и рот был сух и наждачно шершав. Потянулся правой рукой к губам, крови на пальцах не оказалось. Кровь сочилась по рукаву гимнастерки из плеча. Пожалел, что перевязочного пакета не было при себе, лихорадочно начал рвать с подола нижнюю рубашку, вырвал клок, а перевязать одной рукой не мог. Стал придерживать рану скомканной тряпицей, лишь бы не потерять много крови.