Уезжала я вечером, билет спальный. В день отъезда к фру Харребю приехала Алиция и помогла мне паковаться. В семнадцать часов пятнадцать минут мы обнаружили – моих чемоданов не хватает и на половину вещей.
Прямо напротив окон по другую сторону улицы находился магазин с чемоданами. Нет чтобы спохватиться на полчаса раньше!.. Теперь уже ничего не поделаешь. Фру Харребю, сжалившись, отдала мне два своих старых чемодана, которые собиралась выкинуть, и разрешила тару не возвращать, а выбросить на свалку в Польше. Алиция тоже привезла два чемодана, три принадлежали мне, из них один – священный.
Что-то давненько не было отступлений, так что имею право восполнить пробел. Долгие годы я разъезжала с единственным чемоданом, тем самым, из свиной кожи, с которым во время оккупации бежала по зимней, смерзшейся комьями пахоте. Красоты чемодан лишился уже век назад и даже без содержимого своей тяжестью чуть не отрывал руки. Впервые в жизни я позволила себе купить чемодан в Копенгагене, восхитительный, черный, прекрасной формы и вообще шикарный. Этот чемодан сделался для меня символом новой жизни, финансовых успехов и всяческой цивилизации.
В Варшаве Ежи однажды попросил одолжить чемодан на какую-то молодежную вылазку. После отказа услышала разговор моих сыновей.
– Ты, а безумие – это как? – спросил Роберт.
– Попроси мать одолжить тебе ее священный чемодан, тогда поймешь как, – мрачно откомментировал Ежи.
Так вот, священный чемодан я купила еще в первый раз, потом докупила остальные и сочла себя вполне обеспеченной дорожными принадлежностями. Ошиблась, совсем даже не вполне.
Багажа набралось девятнадцать мест. Семь чемоданов, постель в упаковке моей работы, одна большая пластиковая сумка, в которой носила стирать белье, девять больших хозяйственных сумок для магазинов и зонт. Перед отъездом я написала письмо Тересе. Само собой, забыла отправить. Письмо отличалось вольным духом, ибо в легкомысленных капиталистических странах занимаются другими делами, а не личной перепиской своих граждан, и потому собиралась отправить его из Дании.
– Дай мне письмо, я опущу в ящик, ведь забудешь, как пить дать, – предсказала Алиция.
– Да зачем, – беззаботно ответила я. – На вокзале у нас прорва времени, успеем.
Конечно, Алиция оказалась права, про письмо на вокзале я снова забыла. С трудом разместилась в купе, возбудив некоторую сенсацию своей шляпой. Приобрела шляпу вместе с Аней и Янкой – черная, с большими полями, под Грету Гарбо, – мне очень шла и обращала внимание. Уехала.
В Берлин прибыли в половине восьмого утра. Поезд стоял неимоверно долго, я вспомнила про письмо.
– Сколько мы еще простоим? – спросила у проводника, выходя из вагона.
– Пять минут, не больше, – сообщил он.
Я и в самом деле не понимаю, почему в Европе тогда ходили русские поезда с русскими проводниками, но факт есть факт, ничего не могу поделать. Я слегка смутилась: хочу-де отправить письмо, а у меня нет немецких денег на марку. Проводник оказался с добрым сердцем, одолжил мне двадцать пфеннигов, я отправилась к киоску на перроне и пустилась в разговоры. Продавец в киоске говорил по-французски, марку мне продал, сообщил – до почтового ящика далеко, подземным переходом бежать через два перрона, могу оставить письмо ему, он отправит. Я поблагодарила, сразу сообщаю: письмо опустил, Тереса его получила; вышла я из-за киоска и увидела хвост моего уходящего поезда.
Припустила было спринтом, но поезд явно обгонял. Пришлось отказаться от спортивных состязаний и начать лихорадочно соображать.
Во-первых, все черт те как смешно. Во-вторых, вообразила сцены на границе, где обнаружат багаж без пассажира, который при подозрительных обстоятельствах остался в Берлине. В-третьих, живо ощутила утрату имущества, добытого полуторагодовой работой. В-четвертых, мелькнула здравая мысль насчет такси, но немецких марок не имела вообще, а самые мелкие купюры – датские сто крон и американские пятьдесят долларов. Единственное утешение и Божий промысел, что в восемь утра не вышла из вагона в халате и тапках, а оделась и взяла с собой сумочку.
На перроне встретила железнодорожника, говорящего по-польски. Он взволновался моим положением, побежал со мной к кассе обмена валюты, умолил бабу в окошке обменять так, чтобы хватило на такси до Франкфурта-на-Одере. сдачу дала мелкими долларами, железнодорожник остановил «Волгу» и объяснил проблему водителю. И мы рванули в погоню за поездом.
Читать дальше