Иоанна Хмелевская - Шутить и говорить я начала одновременно

И еще я хотела писать. Что именно писать, пока не решила. Главное – написать книгу, которую издадут, которую будут читать! Что может быть прекраснее? Есть ли что более ценное в жизни? Хотя... Так и быть, пусть не читают, а я все равно буду писать! Чистая графомания! Ладно, одно другому не мешает, можно получить хорошую специальность, работать и одновременно писать. Этому, как я считала, особо учиться не надо, лишь знать как следует родной язык, а для этого достаточно знаний средней школы.

После долгих сомнений и раздумий я наконец наметила свой жизненный путь. Чего мне хочется:

1. Получить высшее образование, лучше всего архитектурное.

2. Путешествовать по свету.

3. Иметь мужа и детей.

4. ПИСАТЬ!

5. Хорошо выглядеть и пахнуть фиалками.

Почему именно фиалками – понятия не имею, но тогда мне хотелось пахнуть именно фиалками. В жизни я добилась всего этого, за исключением последнего пункта программы, фиалки мне перестали нравиться, я переключилась на Диора, что же касается хорошего внешнего вида, раз в жизни мне удалось этого достичь. В конце концов, и так немало.

В последний школьный год нас много заставляли заниматься общественной работой. Меня с Янкой зачислили в бригаду, выступающую в доме престарелых. Я опять занималась декламацией и конферансом, больше ничего делать не умела. Остальные пели, плясали. И еще танцевала Касенька.

Это было уникальное явление. В детстве Касенька училась в балетной школе. Понятия не имею, зачем родителям понадобилось забирать ее из балетной школы и отдавать в нормальную, зачем заставили ее работать головой, а не ногами. Ноги у нее, в отличие от головы, были гениальные. Правда, ведь шла война, какой уж тут балет. Ладно, не стану придираться к ее родителям.

Когда в доме старцев Касенька танцевала в своих деревянных сабо на гулкой дощатой сцене, которая от наших шагов скрипела и ухала на всю округу, слышалось только тихое, деликатное, какое-то одухотворенное постукивание: тук-тук-тук... Как она это делала, не представляю, она не касалась пола, плыла по воздуху. Престарелые зрители, помнившие еще первую мировую войну, диву давались и таяли от восторга. Аттестат зрелости Кася себе выплясала. Ни у одной учительницы не поднималась рука поставить ей двойку, и, чтобы побороть искушение, они вообще перестали вызывать ее к доске. Чтобы избежать конфликта со своей педагогической совестью, ставили отметки за танец, а это всегда были пятерки. Если возникнут придирки со стороны кого-либо из членов комиссии, договорились свои пятёрки плясунье на экзаменах на аттестат зрелости объяснить в случае ее неудачного ответа впечатлительностью и волнением. Наверное, своим, ибо Касенька и без того не волновалась.

Позавидовав Касеньке, я поступила тоже в балетную школу, но очень быстро сделала открытие, что без плоскостопия не получишь первой позиции. Без плоскостопия вообще нечего соваться в балет. Походив на занятия несколько недель, я решила, что для меня это пустая трата времени, и перестала ходить.

На последнюю школьную экскурсию из всего нашего выпускного класса поехали лишь мы с Янкой. Остальные не рискнули легкомысленно тратить время, когда выпускные экзамены на носу. Мы с Янкой решили, что четыре дня нас все равно не спасут, и отправились на Мазурские озера. Именно тогда я сделала попытку вести по озеру небольшой прогулочный катер, о чем позволила себе упомянуть в романе «Что сказал покойник». Господи, как вспомню, вечно мне хотелось чего-то необычного! Вот и теперь все пассажиры сидели себе спокойно, а мне вздумалось встать за штурвал. Сначала я и в самом деле вела катер по-слаломному, так что стоявшие рядом рулевой и капитан смеялись до слез, когда же наконец мне удалось провести посудину по прямой линии и вытереть пот со лба, мы подошли к каналу, и у меня отобрали штурвал, к большому моему неудовольствию и даже отчаянию.

Но вот наконец подошел час давно маячивших на горизонте ужасных выпускных экзаменов. Тут уж мы взяли себя в руки, отложили в сторону легкомысленные забавы и принялись заниматься со всей серьезностью.

В одном доме со мной, даже на одном этаже жила моя одноклассница, первая ученица и, естественно, зубрила. Занимались мы группами, со мной занимались еще три девочки, в ее квартире тоже зубрила четверка; все мы повторяли историю. Накануне экзамена к нам влетает одна из тех четырех и задает ужасный вопрос: