Иоанна Хмелевская - Шутить и говорить я начала одновременно

Сначала я все обыскала дома, потом на факультете, предполагая, что могла оставить в чертежной. Нигде конспектов не было. На следующий день к поискам подключилась вся семья, а на факультете – весь наш курс, ибо все рассчитывали на мои конспекты. Отец пытался даже под диван заглянуть, хотя я его уверяла, что под диваном толстая пачка никак не поместится. В общем, искали во всех мыслимых и немыслимых местах и не нашли.

К экзамену пришлось готовиться по конспекту подруги, который моему и в подметки не годился. Кое-как сдала. Следующим был экзамен по черчению. Распаковала стоявший в углу комнаты рулон ватмана, где и были обнаружены скрученные самым нещадным образом в трубку мои конспекты. Все правильно, ведь Тереса наводила порядок...

Ага, опять придется вернуться к теме безденежья. Что поделаешь, такая это тема, что тянулась за мной всю жизнь и покончить с ней практически невозможно. Несколько разрядил напряженное положение с деньгами отец, выиграв в лотерею полмиллиона злотых старыми деньгами. В ту пору прекрасная шерсть на платья стоила шесть тысяч метр, что я очень хорошо запомнила, потому что вместе с матерью мы немедленно отправились в магазин и закупили материи, благодаря чему нам удалось прилично одеться на какое-то время. И белье тоже купили. Наконец я перестала донашивать после матери ее французское белье. Ничего не скажу, было оно с кружевами и долго выручало нас, но уж очень надоело то и дело штопать трусы и лифчики. Теперь у меня появилась модная юбка в клетку и настоящие туфли, по ноге и на кожаной, а не на деревянной подошве. Разошлись отцовские полмиллиона моментально, но очень помогли нам в ту пору.

С самого раннего детства и до последнего класса гимназии меня все усиленно толкали на медицину. Среди толкающих на первом месте стояла мать, сразу за ней шла Люцина, а прочие родичи образовали за ними длиннющий хвост. Меня обязывали закончить Сорбонну, стать врачом, все равно по какой специальности, лучше – все сразу, начиная с хирургии. За долгие годы я свыклась со своим жребием и не протестовала, хотя Сорбонна по понятным соображениям отпадала сама собой. Стать врачом я считала своим святым долгом. Все решил случай.

Кто-то из знакомых что-то себе поранил, Люцина безапелляционно приказала:

– Ты ведь собираешься стать врачом, принимайся за работу!

Приниматься за чье-то противное, окровавленное колено?! Я вдруг отчетливо поняла – не хочу! Ни за какие сокровища мира не хочу этим заниматься, мне противно смотреть на эту мерзость, не то что к ней прикасаться. И что же, всю жизнь я буду обречена на такую работу?! Езус-Мария! Нет, это не для меня, нет у меня к этому никакого, ну ни малейшего призвания. К тому же я всегда отличалась преувеличенно тонким обонянием, не могла выносить малейшей вони, нюх у меня был как у собаки, а ведь придется работать в прозекторской! Кажется, тогда я впервые поставила под сомнение свое медицинское будущее.

Стала серьезно размышлять о нем и пришла к выводу: человек должен определить, что он любит, а чего не выносит, и выбирать такую профессию, которая привлекает его, а не отталкивает. Я настолько серьезно подошла к выбору профессии, что решила в письменном виде, так сказать, наглядно, представить собственные черты характера, собственные склонности и антипатии. Было это в последнем классе гимназии, меня уже начинала серьезно интересовать архитектура, в школе я писала реферат о готике. Мне было безумно интересно заниматься всеми этими стилями и строениями, рисовать я всегда любила и уже немного умела, для реферата проделала грандиозную предварительную работу, сидя в библиотеках и собирая кучу материала, гораздо больше, чем требовалось для моего реферата. Нет, это было еще в десятом классе, так что для принятия жизненно важного решения я потратила два года, и мое решение было сформулировано следующим образом: ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН СТРЕМИТЬСЯ К ТОМУ, ЧТО ОН ЛЮБИТ И К ЧЕМУ ПРИГОДЕН.

И эти два года я поедом ела себя из-за проклятой медицины, которую привыкла считать своим святым долгом. Оказывается, я была человеком долга, о чем узнала гораздо позже. А тогда я напереживалась вволю! Что делать? Выбрать профессию, которая отравит мне жизнь, зато выполню свой долг, или послушаться веления сердца? Целые тетради исписывала я своими рассуждениями, всеми этими «за» и «против», перечислением черт своего характера в качестве доказательств в пользу той или иной профессии. Привлекала меня не только архитектура, в тетрадях фигурировали археология, журналистика. Благодаря своим записям я обнаружила в себе совершенно явную склонность, даже стремление к путешествиям. Так, в рубрике «медицина» фигурировала должность судового врача. Журналистика довольно быстро отпала, ибо напрямую была связана с политикой, я же ее боялась как черт ладана. Ну и созрело решение: медицину категорически и окончательно вон, да здравствует архитектура!