Ивлин Во - Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Вернулся Дэвид: пароход специального уполномоченного отплывает 10-го, а совершающий регулярные рейсы – 20-го. Решаю остаться. Дэвид разобрал вещи, слуги подготовили комнату. Сидел в прежнем коматозном состоянии; чудовищная головная боль. Ужин в шесть. Отличная, разнообразная пища. Разговаривать не получается: английский язык немца совершенно непонятен. Он местный плантатор. После ужина ходил взад-вперед по террасе, пока я не заставил его сесть. В постель – в 8 вечера. Принял лошадиную дозу хлородина и насмотрелся впечатляющих снов.

Воскресенье, 5 февраля 1933 года Месса в семь. Присутствовали в основном девушки в брачных вуалях, обвешанные всевозможными лентами и медалями. Сзади несколько мужчин. После Такуту церковь кажется очень нарядной. Как бывает в школе при женском монастыре, гимны распевают елейными голосками. Под ногами, когда идешь в церковь, хлюпает грязь и скрипит песок. Лавчонки и частные дома грязные, убогие. Поддерживать разговор необычайно трудно: плантатор-немец по-английски говорит еле-еле, а по-французски еще хуже; священник не знает английского вовсе, да и французского, в сущности, тоже. Даже когда они говорят между собой по-немецки, то понимают друг друга плохо; приходится прибегать к португальскому. На всех языках немец говорит с одинаковым произношением. Швейцарец предпочитает слова длинные и малоупотребительные. Иногда обсуждаем новости: кораблекрушения в Атлантике и т.д. «Правда, что в Джорджтауне голодают?» Иногда говорим на общие темы. «Был бы король Георг королем, не будь он масоном?» Каждое сказанное им слово священник подолгу обдумывает. В семь – служба в церкви; очень жарко. Потом – в кафе; пил пиво с немцем и холостым лавочником.

Пятница, 10 февраля 1933 года Четыре дня непередаваемой скуки. Читать нечего – разве что жизнеописания святых и проповеди Боссюэ [267] . Беседа с немцем совершенно невыносима. Священник слег с лихорадкой и из своей комнаты не выходит. Вчера познакомился с молодым человеком – слава Богу, говорит по-английски. Оказался внебрачным сыном доктора Рота; женат на бразильянке; подвизается кузнецом, чинит старое огнестрельное оружие. Вчера вечером ходил с ним выпить пива. Не в кафе, где бываю я, так как: «Я владельцу крепко всыпал и пообещал, что всыплю еще». Рот усомнился, что мне удастся получить разрешение сесть на пароход специального уполномоченного, и оказался прав. Сегодня утром после кофе немец объявил, что специальный уполномоченный в городе и что найти его можно на телеграфе. Я туда отправился; уполномоченный был со мной весьма мил, но непреклонен: на его пароходе свободных мест уже нет. Меж тем я слышал, что еще один пароход отходит 15-го. Нашел французскую книжку путевых очерков, вот названия глав: «Le jardin du paradis», «A l’ombre de mes dieux», «Быть или не быть», «Sous le signe de Mystère», «La mort qui romp», «La Vierge de solitudes» [268] .

Воскресенье, 12 февраля 1933 года Вчера написал плохую статью, но зато придумал сюжет для рассказа [269] . Пароход не отойдет до 20-го – таково общее мнение.

Вторник, 14 февраля 1933 года Дописал рассказ. Пароход прибывает завтра, но пойдет ли он в Манаос, не знает никто. Принял решение ехать назад в Гвиану; попробую вернуться в Джорджтаун через Кайетур и Бартику. У Джона Рота родился сын; предложил проводить меня до Кайетура, но дорогой, которая, судя по всему, ничего хорошего не сулит.

Понедельник, 27 февраля 1933 года Весь день отдыхал [270] ; читал «Домби и сына», много ел и много спал. Отец Кири отбыл в субботу. В среду надеюсь, вместе с Тедди Мелвиллом, отправиться в Курупукари.

Суббота, 4 марта 1933 года

Собирался уехать сегодня, но не смогли добыть лошадей, поэтому еду завтра. Маршрут изменил: вместо того чтобы двигаться в Курупукари, попытаюсь добраться до Кайетура через горы Пакараима. Принял такое решение и теперь ищу этот путь на картах, наношу маршрут, однако никто здесь этой дороги не знает, и все будет зависеть от того, удастся ли найти в Типуру проводников и носильщиков.

Чего только не делал для меня отец Мейтер: чинил седла, смастерил седельную сумку, отмерил нам в дорогу манной крупы, муки и т.д. Мы сходили к Фигереду, но почти на все наши вопросы раздавалось неизменное: «Nao ha» [271] . Овладел бартером: 4 капсюля соответствуют 1 яйцу; одна жестянка с порохом приравнивается 1 цыпленку; 1 миска манки стоит $ 1.50 и т.д. Боюсь, что столкнусь в пути со всевозможными трудностями, но для этого у меня есть отец Кири. Сегодня отец Мейтер меня сфотографировал и сейчас эти снимки проявляет. Нашел мне проводника из Макуши, зовут Эйсебио. На все, что ему говорится, он отвечает: «Да, отец», у него нет ничего своего – ни одежды, ни чашки, ни ножа. Говорит, что умеет готовить. Беру с собой вьючного быка. И медикаменты из лавки Фигереду: бальзам «Неотложная помощь Редуэйз», канадское масло от ожогов, овощной концентрат «Лидия Пинкхэм» – все это с американскими ярлыками. Одолжил у отца Мейтера барометр и «Чезлвита» [272] .

Миссия св. Игнатия – ранчо Харта,

Читать дальше