Генри Харрер - Семь лет в Тибете

По всем углам крыши моего дома стояли деревья для вывешивания молитвенных флагов. На одном из них нашлось место для радиоантенны. Очаг для благовоний и другие приносящие удачу атрибуты любого лхасского жилища я старался сохранить в нетронутом виде, не нарушив ни одну из тибетских национальных традиций.

Вскоре дом стал для меня родным, и я всегда с удовольствием возвращался туда после работы или посещения друзей. Меня ожидали слуга по имени Нийма, теплая вода и чай, а также чистота, спокойствие и уют. Иногда мне хотелось уединения, но тут возникали проблемы: в Тибете слуги обычно сидели рядом с хозяевами, ожидая приказаний, либо без стука входили в комнату, подавая чай. Однако Пийма уважал мои чувства, а его преданность не знала границ. Если я уходил куда-нибудь вечером, он, боясь нападения на меня по дороге домой, всегда ждал у ворот, игнорируя приказ идти спать. Вооруженный револьвером и саблей, Нийма готовился положить жизнь за господина. Часто ли встречается подобная преданность?

Его семья тоже жила в доме, демонстрируя мне, какова тибетская любовь к детям. Если один из них заболевал, Нийма не скупился пригласить лучшего ламу-лекаря. Со своей стороны, я делал все возможное, чтобы мои слуги чувствовали себя хорошо. Мне нравилось видеть вокруг жизнерадостных людей. Я направлял их в Индийскую миссию для вакцинации и лечения и держал под постоянным присмотром: на собственные болезни взрослые тибетцы внимания не обращали.

Кроме личного слуги, получавшего в месяц около пяти фунтов, правительство выделило мне посыльного и конюха. Поскольку я работал в Норбулингка, мне полагалась персональная лошадь из королевских конюшен. Точнее говоря, мне полагался новый скакун каждый день. Смотритель конюшен внимательно следил за тем, чтобы ни одна из лошадей не переутомлялась: он мог лишиться должности, если какое-либо животное теряло форму. Как вы понимаете, мне не нравилась ежедневная смена коней. Они постоянно паслись на красочных пастбищах Норбулингка и, попав на узкие улицы города с их интенсивным движением, очень пугались всего и вся. Наконец мне разрешили пользоваться тремя определенными лошадьми, каждой в течение недели, и мы привыкли друг к другу. Сбруя моих жеребцов была желтого королевского цвета, и теоретически я имел право въехать во дворец По-тала или проскакать по кольцу, запретному даже для министров.

Конюшня, кухня и помещение для моих слуг находились рядом с домом, в обширном саду, окруженном высокой стеной. Я разбил в нем много цветочных клумб и грядок для овощей. Во дворе хватало места для бадминтона и крокета. Там же я установил стол для пинг-понга. В небольшой теплице выращивались овощи, служившие хорошей добавкой к моему столу в начале года. Все посетители восхищались моим огородом, очень меня радуя.

Господин Ричардсон поделился со мной садоводческим опытом. По утрам и вечерам я возился в земле, и мои усилия вскоре оправдались. В первый год мне удалось снять урожай помидоров, цветной и кочанной капусты, зеленого салата. Овощи вырастали удивительно большими, не теряя вкусовых качеств. Объяснялось это весьма просто: хорошая поливка, сухой воздух и теплое солнце создавали в теплице благоприятную атмосферу для быстрого созревания плодов. Но с поливом возникали сложности. Отсутствие водопровода не позволяло использовать шланг. Грядки располагались таким образом, чтобы между ними оставался канал для воды. В работах по саду мне оказывали огромную помощь две женщины: они постоянно боролись с сорняками. Меня радовали цветы и фрукты. С грядки размером семьдесят квадратных ярдов я собирал четыреста фунтов томатов, некоторые из которых весили целый фунт. Другие овощи тоже давали хороший урожай. Думаю, несмотря на короткое лето, все виды европейских овощей могли бы прекрасно плодоносить в Тибете.

Вскоре влияние мировой политики стало ощущаться даже в мирной Лхасе. Гражданская война в Китае принимала все более угрожающие размеры, и возникла опасность волнений среди китайского населения Лхасы. Демонстрируя независимость Тибета, правительство предложило китайскому посланнику покинуть страну! Вместе с ним предстояло уехать еще примерно сотне человек, но никаких возражений не последовало, ибо тибетские власти прибегли к хитрости. Они выбрали момент, когда китайский телеграфист играл в теннис, и захватили его передатчик, после чего он уже не мог связаться с Пекином. Лхасские почта и телеграф закрылись на две недели. Мир думал, Тибет переживает еще одну гражданскую войну.