Генри Харрер - Семь лет в Тибете

Ежегодно на огромной каменной сцене за пределами внутреннего сада устраивали театральные представления. Посмотреть пьесы собиралось огромное количество народа. Спектакли играли семь дней, с восхода до заката, труппы актеров-мужчин. Практически все пьесы посвящались религиозным темам. Актеры не являлись профессионалами. Это были выходцы из самых разных слоев населения. По окончании театральной недели они возвращались к повседневной жизни. Год за годом ставились одни и те же пьесы. Слова пелись речитативом, а оркестр, состоявший из барабанов и флейт, задавал ритм танцам. Только комические роли читались на обычный манер. Красивые и богатые костюмы принадлежали правительству и хранились в Летнем дворце.

Одна из семи трупп актеров – Джумалунгма – выделялась своими пародиями. Ее игра мне действительно понравилась. Лицедействовала она весьма правдоподобно. Способность шутить над своими слабостями и даже религиозными обычаями свидетельствовала о юморе и здравомыслии тибетцев. На сцене изображали даже оракула с его танцем, трансом и прочими атрибутами колдовства. Зал покатывался со смеху. Мужчины переодевались монахинями и очень весело изображали, с каким пылом женщины выпрашивают милостыню. Когда на сцене монахи начинали заигрывать с монахинями, зал трясся от хохота и слезы бежали по щекам самых суровых настоятелей монастырей, присутствовавших в зале.

Далай– лама наблюдал за представлением из-за прозрачного занавеса в окне первого этажа павильона, расположенного во внутреннем саду за желтой стеной. Официальные лица сидели под навесами с обеих сторон сцены. В полдень, направляясь на обед, приготовленный на кухне далай-ламы, они строем проходили под окном правителя.

Театральная неделя в Летнем саду заканчивалась, и актеров приглашали играть в дома знати и монастыри. Таким образом, театральный сезон продолжался примерно месяц. Представления посещало большое количество людей, и полиции часто приходилось вмешиваться, чтобы поддержать порядок.

В этом году мое положение значительно улучшилось. Я полностью обеспечивал себя и подумывал о приобретении личного жилья. Безмерной была моя благодарность Царонгу – он открыл перед нами двери своего дома и помог обустроиться в Лхасе. Начав зарабатывать деньги, я платил ему ренту.

В последнее время мне поступало много предложений воспользоваться домами и садами друзей, временно отбывших в провинции. В итоге я решил поселиться в одном особняков министра иностранных дел Сургханга. По тибетским меркам здание считалось едва ли не самым современным в городе. Оно имело массивные стены, множество небольших окон и чрезмерное количество комнат. Я запер ненужные и расположился в остальных. Спальню устроил в комнате, где раньше всего появлялось солнце. Там возле кровати стояло радио, а стены украшали иллюстрации из альпийского календаря, вероятно попавшего в Лхасу в качестве рекламы швейцарских часов. Ярко раскрашенные резные шкафы и сундуки напоминали мебель в доме европейского крестьянина. Каменные полы дома слуги с удовольствием полировали до блеска, смазывая жиром от свечей и катаясь потом по комнатам в шерстяной обуви, соединяя приятное с полезным. Каждую комнату украшали цветные ковры – небольших размеров, поскольку в Лхасе потолки поддерживали колонны. В городе жили известные изготовители ковров. Мастеров приглашали к знати, и те прямо на месте, сидя перед деревянной рамой, ткали яркие цветные изделия нужной величины и формы, с классическими рисунками: драконами, павлинами, цветами и различными орнаментами. Созданные умелыми руками, ковры передавались из поколения в поколение. Шерсть – очень прочный материал, а краски, изготовленные из коры деревьев, зеленых орешков и растительных соков, не теряли цвет столетиями.

Для своего кабинета я заказал письменный стол и чертежную доску. Местные столяры прекрасно реставрировали старую мебель, но в ответ на просьбу изготовить что-нибудь новое они терялись. Творческая инициатива не приветствовалась ни в одной профессии или ремесле. Эксперименты не поощрялись ни в школах, ни в частных предприятиях.

В столовой находился алтарь, который слуги обхаживали с особой тщательностью. Каждый день семь кувшинов наполнялись свежей водой для богов, а масляные лампы никогда не гасли. Я жил в постоянном страхе ограбления: на идолах были диадемы из чистого золота и бирюзы. К счастью, мои слуги оказались весьма преданными, и ни разу у меня ничего не пропало.