Альбер Бенсуссан - Гарсиа Лорка

Бывало и так: придя из церкви, он звал за собой младшего брата, сестричку, нескольких слуг и на дворе за домом устраивал им представления: ставил возле стены статуэтку Девы Марии, украсив ее букетиком роз из сада, и, закутавшись в старые одежды, которые он откопал где-то на чердаке, — они немного смахивали на ризы священника, — изображал перед ними мессу, на свой манер, конечно. Посмотрите, возглашал он, поднимая над головой чашу, наполненную соком винограда, это моя кровь! Затем брал с тарелки несколько корочек хлеба и протягивал им: это мое тело! Так дети подражают взрослым, с трогательной неловкостью переиначивая слова и жесты. И в этом нет никакого кощунства — Церковь знает истинную цену невинной детской душе. Вспомним Евангелие от Марка: «Пустите детей приходить ко мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него». Можно ли усомниться хоть на минуту, что и будучи взрослым Федерико сохранил в душе это наставление — он, который в детстве воображал, что он — любимое дитя Иисуса? Пусть даже потом его христианские воззрения не всегда были столь традиционны, как того хотелось, к примеру, его матери.

Конечно, его набожная мать не одобрила бы такое подобие мессы, и оно даже могло бы выглядеть в ее глазах неким кощунством, поэтому он совершал это «тайное действо» только для нескольких товарищей и слуг, которых считал своими «сообщниками». Интересно отметить: мальчик требовал от них, чтобы они обязательно пролили слезу, когда он начинал свою «службу». То есть уже тогда он был не простым подражателем, а чуточку лицедеем, в ком зрел и будущий «автор-постановщик», и ничто так не нравилось ему, с самых ранних лет, как декламация перед слушателями.

Потом он вырастет и взойдет на настоящую сцену, декламируя и жестикулируя, — при полном одобрении всего театрального люда, начиная со служащих гардероба.

Сельское детство закончилось, и отрочество Федерико прожил уже в городе, недалеко от Ла-Веги, — в Гренаде. Семейство Гарсиа Родригес окончательно обосновалось здесь в 1909 году; при этом владение в Аскеросе (Вальдеррубио) оно сохранило за собой для отдыха в летние каникулы. Сначала, и вплоть до 1916 года, они жили в респектабельном доме на улице Acero del Darro. Рио Дарро (или Дауро [5] Aurum, aura (лат.) — золото, золотая. ( Прим. пер.). , как любил называть эту реку Федерико, любовавшийся золотыми отблесками в ее водах) — одна из двух рек, огибающих Гренаду, но затем она уходит под землю и совсем пропадает из виду. Другая река — Гениль: она зарождается в Сьерра-Неваде и впадает в Гвадалквивир, который затем омывает Фуэнте-Вакерос. Эти две реки и множество ручьев, стекающих со склонов Муласена, и еще обилие фонтанов в самом городе — всё это придаст будущей поэзии Лорки характер водной феерии. Уроженец влажной Ла-Веги, а потом обитатель журчащей водами Гренады, Лорка, по странному стечению обстоятельств, погибнет от франкистских пуль тоже у «Фонтана слез».

Что представлял собой этот город, в котором Федерико прожил целый период своей жизни — до переезда в Мадрид, чтобы начать там свою карьеру? Это был уменьшенный вариант столицы. Гренада, некогда крупный старинный город, к тому времени начала «сжиматься»: ее население в 1909 году не превышало 69 тысяч жителей; исчезли последние мавританские постройки, напоминавшие о ее богатом историческом прошлом, — они были стерты с лица земли, чтобы освободить место просторной Gran Via de Colon. На ней семейство Гарсиа Родригес и приобрело себе просторное жилье — как, впрочем, и другие землевладельцы, сделавшие себе состояние на сахарной свекле, — потому-то эта магистраль и получила прозвище Gran Via del Asucar («Сахарная авеню»).

В целом же город, хоть и расположенный у королевской дороги, имел тогда вид полуразрушенный и почти убогий: многие улицы на окраинах не освещались, нищета бросалась в глаза повсюду, особенно на склонах Сакромонте, заселенных цыганами, — и это прямо напротив великолепия Альгамбры и садов Хенералифе: их все-таки пытались как-то содержать ради туризма, тогда весьма скромного. Однако стоило приглядеться повнимательнее — и из-под внешнего убожества возникала древняя столица королевства Гренада, которая, с приходом мавров в VIII веке, стала называться Эльвира: поэт-драматург Лорка вспомнит об этом в своей самой «гренадской» пьесе — «Донья Росита, старая дева».