Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

Он очень элегантно одевался, шил у Megecки ; любил хороший табак и вечно смотрелся в зеркало. Мама же даже причесывалась без зеркала. Доброта и веселость привязывали к нему, но он «загонял» по своим делам Л<���ину> Ив<���ановну> и прислуг, часто будя их даже ночью; но они воспринимали его как святого. Он любил приводить гостей в любое время, «подкидывая» их маме, если у него была срочная работа [28] Мечтой папы (неосуществившейся) была поездка с нами по Рейну. Как одно из самых ранних слов, я помню, звучит это слово «Рейн»… .

Он был первоклассным администратором, любил заниматься переводами, но не очень любил режиссуры. Театральное общество брало у него много времени. Папа был секретарем, президентом был князь Сергей {13} 13 С. М. Волконский. . Они были одинакового роста, и князь, чувствуя к отцу симпатию, часто ходил с ним и изливался в своих чувствах к «Мале», т. е. Кшесинской.

Савина папу баловала, готовила ему любимые им пирожки и льстила; но мама говорила, что Молчанов очень его эксплоатировал. Вообще отец был доверчив и падок на лесть; при его огромном трудолюбии эксплоатировать его было очень легко. Он основал Союз муз<���ыкальных> и драм<���атических> писателей вместе с Билибиным {14} 14 Союз драматических и музыкальных писателей был основан в 1903 году в Санкт-Петербурге (среди инициаторов его создания — Н. Ф. Арбенин, В. В. Билибин, Г. Г. Ге, В. О. Трахтенберг и др.). Целью его деятельности была охрана авторских прав драматургов и композиторов. В 1920-е годы был переименован в Петроградское (Ленинградское) общество драматических писателей и композиторов. , которого называл одним из лучших и порядочных людей. Зато Кугель при всем таланте был темной личностью и против мамы имел предвзятую ненависть. К папе приезжали по делам всякие знаменитости; Пшибышевский, <���нрзб>; он сам по поводу «Катюши Масловой» {15} 15 Катюша Маслова — главная героиня романа Л. Н. Толстого «Воскресение» (1899). ездил в Ясную Поляну, причем знакомая с Барановыми Софья Андреевна принимала его крайне любезно, но сам Толстой произвел на него впечатление не совсем искреннее, о чем он только спустя время конфузливо признался маме. В молодости он дружил с Амфитеатровым, с баритоном П. Хохловым (он сам одно время учился пенью). В карты он не играл. Мальчиком он в вагоне проиграл в карты какому-то жулику все, что у него было, и какой-то незнакомый человек помог ему отыграться и взял клятву никогда не играть.

Он питал особое уважение к С. А. Юрьеву. В Лен<���ингра>де подружился с Варламовым, с семьей Черновых и с зятем Юрьева А. А. Стрешневым. На похоронах папы Стрешнев падал в обморок и плакал, как ребенок. Когда папа был женихом мамы, он дружил с Бальмонтом. Он его «спасал», когда тот бросался в окно {16} 16 Подробнее об этом эпизоде в жизни К. Д. Бальмонта см.: Андреева-Бальмонт Е. А. Воспоминания. М., 1997. , и после возился. Мне о папе после говорили с большой симпатией Лариса Мих<���айловна> Энгельгардт (бывшая раньше <���замужем> за Бальмонтом, мать Никса и Ани), Мусина-Озаровская, знавшая его издавна, и жена Качалова Литовцева (которую папа в юности звал Ninon de Lenclos). Мою тетку Ольгу Викт<���оровну> он называл «Валюше».

Большим потрясением в жизни отца была грязная история, затеянная Ге, и суд {17} 17 Речь идет о конфликте, возникшем осенью 1904 года между Арбениным и драматургом Г. Г. Ге по поводу переделки для сцены романа Л. Н. Толстого «Воскресение». Арбенин привлек Ге к судебной ответственности за клевету (об этом см., например: Московский листок. 1904. 31 октября). . Может быть, это ускорило его смерть. Болезнь была очень мучительной. Он не раз просил маму, если она любит его, его отравить. Я помню больницу (французскую), где его оперировали, сад, французских монахинь в их особенных уборах…

Лине Ив<���ановне> он подарил на день рождения розу и сказал, трогательно, что больше у него сейчас ничего нет, что он благодарит ее, как верного спутника его жизни и семьи. Лина Ив<���ановна> берегла засохшую розу и «Западный театр» {18} 18 См. прим. 10. с надписью всю жизнь.

Умер он уже дома, на Литейном; перед смертью причащался. Мама говорит, что он сказал ей: «Как люди скверны! Хотелось бы пожить еще для тебя, для детей…»

Похороны были очень торжественные. Я думала тогда, глядя на бесконечное количество венков, что папина душа чувствует это и радуется солнечному свету и славе. От Варламова был крест цветов, от Черновых огромный венок; венки от всех театров петербургских и московских; от Союза, от театрального общества; венок темно-красных роз от Союза писателей; маленький веночек от Аннушки и Поли; венки искусственные и живые, дубовые, лавровые; в могилу бросили массу роз! Белый катафалк с длиннейшим цугом; я помню, И. Ф. Ромашков, папин друг, руководивший похоронами, от себя еще прибавил пару лошадей.