Глеб Елисеев - Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса

Герви Аллен так описывает сцену окончательного объяснения Хелен Уитмен и Эдгара По: "По пути домой Хелен сообщила По о том, что узнала, и в его присутствии распорядилась не печатать извещение об их бракосочетании. Она в отчаянии слушала его протесты и опровержения, вместе с тем не без облегчения сознавая, что, нарушив слово, По освободил и ее от данного обещания. Теперь она ясно понимала, что, вняв мольбам По спасти его, взяла на себя непосильный и, несмотря на всё, совершенно напрасный труд. Ни ему, ни ей этот союз не сулил ничего, кроме несчастий. В той мере, в какой знание прошлого позволяет предугадать будущее, можно не сомневаться, что опасения миссис Уитмен были вполне оправданны.

По ушел, и миссис Уитмен сообщила о случившемся матери. Эта дама, которой не терпелось спровадить По из города, к вечеру послала за ним, чтобы совершенно покончить с делом и вернуть бывшему жениху кое-какие бумаги. Миссис Уитмен и ее мать приняли По в той самой гостиной, где он добивался взаимности Хелен. Вместе с По пришел Пейбоди, у которого он остановился. Утомленная мольбами и сетованиями По, миссис Уитмен готова была разрешиться истерикой или лишиться чувств.

Дрожащими руками она возвратила По его письма и другие бумаги и, обессиленная переживаниями, в изнеможении опустилась на кушетку, прижимая к лицу успокоительный платочек. По приблизился к ней, умоляя сказать, что это не последняя их встреча. Но миссис Пауэр пришла на помощь дочери, напомнив о времени отправления следующего поезда в Нью-Йорк, на который, как она горячо надеялась, По еще успеет. При этих словах По упал на колени, моля Хелен переменить решение".

Поэт вымолил у миссис Уитмен признание в том, что она продолжает его любить, но после его всё равно выставили за дверь. Ощущая себя "невыносимо оскорбленным", Эдгар По отправился в Нью-Йорк.

Разрыв оказался полным и окончательным. По еще пытался возобновить переписку с Хелен, но та упорно отказывалась общаться даже эпистолярно. Постепенно рвались духовные связи и с Энн Ричмонд, которой стали надоедать эмоциональные припадки поэта и его бесплодные и бессмысленные признания в любви. Странный "двойной" роман завершился ничем, и на смену ему должно было прийти новое чувство, которое в июле 1849 года полностью захватит Эдгара По в городе его детства.

Зимой 1849 года у поэта начался очередной период активной работы и, судя по всему, исключительной трезвости. Он даже написал Энн Ричмонд: "Не проходило и дня, чтобы я не написал страницу или три страницы".

Одной из дежурных дискуссий в истории изучения жизни писателя давно является спор о том, исчерпал ли он себя к моменту своей несчастной гибели или он мог бы создать еще множество ярких произведений. При всей малоосмысленности любых рассуждений в стиле "а что, если бы…" можно отметить, что По годами писал в странном ритме, где периоды редкой активности перемежались периодами запоев, пассивности или болезней. Вот и в последние месяцы перед смертью он продолжал вести себя точно гак же, ухитряясь при этом работать в самых разных литературных жанрах. В 1849 году им были доведены до совершенства начатые еще в 1847 году стихотворения "Звон" и "Аннабель Ли", безусловно относящиеся к числу его поэтических шедевров, множество рецензий и критических отзывов, очередной научно-фантастический рассказ-мистификация "Фон Кемпелен и его открытие" и причудливая история "Прыг-Скок" (другие варианты перевода названия — "Лягушонок", "Хоп-фрог").

Последнее произведение можно рассматривать как "рассказ, содержащий аллегорию" (подобным подзаголовком По некогда сопроводил свою старую новеллу "Король-чума"). Главным героем "Прыг-Скока" выступает уродливый шут, над которым издевается и которого спаивает жестокий король: "Он знал, что Прыг-Скок не любит вина, ибо оно доводило бедного уродца почти до исступления, а исступление — чувство не из приятных". Наконец король оскорбляет девушку, единственную, кто по-доброму относился к шуту. И Прыг-Скок задумывает жестокую месть.

На костюмированном балу он предлагает королю и его министрам изобразить группу скованных обезьян, обрядившись в костюмы, покрытые дегтем. Надменный король соглашается, и это приводит его к гибели: "Прыг-Скок, держась за цепь, оставался на том же расстоянии от мнимых обезьян и по-прежнему (как ни в чем не бывало) тыкал в них факелом, как бы пытаясь разглядеть, кто они…

— Ага! — наконец сказал разъяренный шут. — Ага! Теперь я начинаю понимать, кто они такие! — Тут, делая вид, что он хочет рассмотреть короля еще более пристально, карлик поднес факел к облеплявшему короля слою кудели, и та мгновенно вспыхнула ярким и жгучим пламенем. Менее чем в полминуты все восемь орангутангов бешено запылали под вопли сраженной ужасом толпы, которая смотрела на них снизу, не в силах оказать им ни малейшей помощи…