Дмитрий Лихачев - Поэзия садов

Набережные сады были на разных уровнях – высоко над уровнем Москвы-реки. Со стороны последней недалеко от Водовзводной башни располагался Верхний набережный сад на крыше Запасного дворца. Здесь же, на крыше, с машиной для подъема воды, устроенной в 1623 г. Христофором Галовеем, в специальном свинцовом резервуаре был сделан в 1681 г. большой пруд, в котором плавала целая потешная флотилия. Западнее Верхнего набережного сада на крыше каменного здания в 1681 г. был устроен Нижний набережный сад со специальной (другой) водовзводной башней с часами. Севернее обоих садов рядом с Постельным крыльцом и Шатерной палатой помещался Комнатный сад. Комнатным он назывался не потому, что помещался в комнатах, а потому, что располагался, как я уже писал, рядом с жилыми помещениями и имел вход прямо из дворцовых комнат.

О потешной флотилии И. Забелин пишет в другой своей работе: «В июне 1682 г. плотники делали на этот пруд лодки и тесали тес на дело корбуса, а в 1683 г. сюда же сделаны были два потешных корбуса и потешный ошняк с чердаками, или беседками, узорочно украшенные резьбою и расписанные красками. В 1684 г. эти потешные суда были починены, и вновь куплены у торговых людей лодка и комяга (род лодки однодеревной) с веслами, лодка за 2 рубли, комяга за 29 алт., 4 денги. В последующие годы те же потешные корбусы, шняги, суды и стружки появились уже в Преображенском на Яузе и в Измайлове на тамошних прудах» [179].

Замечательно, что именно на этих «Наберéжных прудах», в прудах Измайлова и Преображенского мальчик Петр получил свое пристрастие к навигационному искусству. Именно здесь был его первый потешный флот (позднее – на Яузе и Плещеевом озере у Переславля-Залесского). Потешный флот соответствовал потешным полкам Петра в тех же садах.

Тем не менее встает вопрос: почему доставляло удовольствие плавать в потешных лодках и разного типа потешных кораблях не на естественном уровне Москвы-реки, а на искусственном уровне – над рекой?

Ответ, я предполагаю, должен учитывать то обстоятельство, что и сады в Кремле делали на искусственном уровне – высоко над естественным уровнем почвы. Комнатные сады, о которых говорит И. Забелин, – это, конечно, не сад в комнатах по типу «зимних садов» и оранжерей, которые были модны в XIX в., это сад потешный (как потешный дворец, потешные флотилии, потешные полки Петра, типичные для барокко).

Устройство висячих садов на каменных сводах, под которыми хранились требующие сухости запасы соли и зерна, стоило огромных средств. В них на определенной высоте устраивались пруды, стоившие также огромных средств, так как, для того чтобы удержать воду, необходимы были сотни пудов свинца, требовалось устройство водопровода, надо было поднимать воду на большую высоту и пр. и пр. В 1685 г. для нового Верхового каменного сада пошло, например, 640 пудов свинца, из которого лили доски, клали их по сводам и запаивали. Курьез состоял и в том, что водная поверхность прудов располагалась рядом с водной поверхностью Москвы-реки. Но она была значительно выше, и эта разница уровней – натурального и искусственного – создавала особое ощущение «ненастоящности», которая требовалась для барочных садов. Ощущение «ненастоящего» поддерживалось и росписями – травным орнаментом в садах, где были и натуральные цветы, и тем, что собирались и сажались растения «не по климату», в частности виноградная лоза. На Набережных прудах строились лодки различных типов, но, что важно, меньшего, чем натурального, размера.

Затем необходимо помнить, что многие церкви конца XVII в. также учитывали потребность в обозрении местности с высоты и имели над своими подклетами высокие гульбища. Прежде чем войти в храм, молящиеся поднимались по открытой лестнице на некую платформу, с искусственной высоты которой открывался вид на окружающую местность. На это высокое гульбище молящиеся могли выйти во время службы из душной церкви, чтобы отдохнуть. Гульбище создавало особое настроение «вознесенности» молящегося над землей, над ее обычным уровнем. Такие гульбища имели церковь Покрова в Филях, Успения на Покровке, гульбищами обстраивался в XVII в. Василий Блаженный. В селе Коломенском в церкви Вознесения были также гульбища и на стороне, обращенной к Москве-реке и к заливным лугам, на которых часто происходила охота, при Алексее Михайловиче было поставлено «царское место», откуда царь мог любоваться далью. Гульбища существовали вокруг трапезной церкви в Троице-Сергиевой лавре и во многих других церквах XVI–XVII вв.