Евгения Хамуляк: Рассказы

Мысли Алисы, словно тараканы, разбежались в разные стороны, и она путалась в догадках, как же Мамочка узнала о тайном плане. Наконец, собравшись с чувствами, маленькая колдунья поняла. Как же она раньше не догадалась? Мама тоже ведьма и тоже умеет читать мысли.

– Да, Алиса, я тоже умею читать мысли, – будто в подтверждение сказала Мама, серьезно глядя дочери в глаза. – Скажи мне, какое желание ты хотела загадать Волшебному Папоротнику?

Алиса затаилась, но зная, что правосудие неизбежно, решила рассказать все.

– Я хотела, чтобы у тебя было всегда хорошее настроение и ты прожила тысячу лет, – грустно повесила голову Алиса. В этот момент она, конечно же, не заметила, как Мамочка мучительно прикусила губу и быстро смахнула горькую слезу. И конечно же, девочка не почувствовала, как испуганно сжалось материнское сердце от страха и боли за своего ребенка.

– Послушай меня, Алиса… Ты уже совсем взрослая и к тому же умеешь читать мысли и владеешь магией. Я буду говорить с тобой как с равной, – твердо провозгласила Мама.

Алиса подняла голову и радостно оживилась, ожидая продолжения.

– Я очень сильная волшебница, девочка, именно поэтому мне были не страшны ни говорящие звери, ни черные колдуньи, ни злые чары. И перед лицом собственного страха я тоже не сдалась и сделала то, что считала нужным. Волшебный Папоротник не только исполнил мое желание, но и усилил мою магию. Я стала в тысячу раз сильнее и теперь сама могу исполнять желания. Ты можешь быть абсолютно спокойна за меня, нет такого колдовства, которое может меня поразить. И тебе не нужно больше спасать или охранять меня.

Алиса изумленно уставилась на Маму, чей образ вдруг осветился и стал сиять в ночи, будто волшебная радуга опоясала ее со всех сторон. Слова и звуки превращались в журчащие перезвоны, расплывались вокруг переливающимися лучами света.

Мама взяла за руки ошеломленную Алису и, глядя проникновенно ей в глаза, продолжала:

– Колдунья была права: желание, загаданное ради другого, приносит только печаль и слезы дарителю. Никто не может сделать счастливым иного человека без его согласия, даже Волшебный Папоротник. Мне понадобилось время, чтобы понять эту простую мысль, и серая пустота поселилась в моей голове, но и она не была мне врагом, наоборот, помогла разобраться в себе. И знаешь, что я тебе скажу? Если можно было бы вернуть все назад, я все равно поступила так же, – и Мама тепло улыбнулась. – Твой отец навсегда останется для меня тем любимым и дорогим другом, который подарил мне столько всего хорошего, например, таких добрых, смелых, умных, талантливых детей. И я рада, что несмотря ни на что, желание сбылось, а злые чары рассеялись, и вы можете по-прежнему видеть его. Ну, а меня ждет новая жизнь и сказочные приключения, поверь мне.

Девочка кивнула, и глаза наполнились счастливыми слезами.

– Я не хочу жить тысячу лет, Алиса, но обещаю, что все будет хорошо, и я буду очень-очень счастлива, – и Мама крепко обняла взволнованную дочь.

– Это все потому, что ты белая ведьма, – пропищала Алиса, всхлипывая на плече, – а их сказки всегда заканчиваются хорошо.

– Да, дорогая, – соглашалась Мама. – В этом мире выгодно быть доброй, и тогда тебя будет ждать только добро. Хорошие люди видят только хорошие знаки, – Мама продолжала поглаживать по маленькому плечу хлюпающую носом маленькую волшебницу.

– Я тоже буду белой ведьмой, как ты, потому что черные колдуньи очень некрасивые и вредные…

– Да, Алиса, ты права… – тихо сказала мама, беря на руки засыпающую дочку и нежно поглаживая ее по усталой головке.

Волшебный зонтик, резиновые сапожки, пакет с вишневым пирогом и маленький дневник глухо падали на пол…

С утра встали, помолились и пошли на двор по хозяйству. Петухи только-только на забор взлетели, горло свое прочищая для славного предрассветного пения. Картина дивная предстала, ибо краше птицы гордой только фазаны лесные, что на опушки леса выходят танцевать по весне, распуская перья медные, не боясь охотников.

Заря Милославна, достав самый красный платок из запасов своих богатых, повязала его на юной и красивой голове старшей дочери Малины Филипповны, поцеловала ее в затылок нежно и усадила корову доить, присматривая. Да присматривать было зазря, ибо девушка доила Дочку умело и любя, будто всю жизнь это делала.

– Молоко с коровы брать надобно только поутру, – тихо вещала Заря Милославна.