Николай Рубакин: «Воля Аллаха», или Абдул, Абдул и ещё Абдул

Кончилъ имамъ (священникъ) чтеніе положенныхъ молитвъ и сталъ говорить проповѣдь. Обрадовался Мустафа, что слышитъ рѣчь на понятномъ языкѣ, насторожилъ уши.

— Слушайте меня, правовѣрные, слушайте, что я вамъ скажу,— говорилъ имамъ.— Моими устами глаголетъ сама истина. А у истины, вродѣ какъ у палки, не одинъ, а два конца. Одинъ ея конецъ въ рукахъ имама, а другой ея конецъ пусть будетъ въ вашихъ рукахъ. Потому правда-истина — первая защита для рода человѣческаго: кто же и защититъ бѣднаго человѣка, какъ не эта самая правда.

Слушаетъ Мустафа, слушаетъ и отдаются эти слова священника глубоко, глубоко въ его душѣ. «Вѣрно,— думаетъ Мустафа,— истинную правду говоритъ святой человѣкъ». А тотъ продолжаетъ:

— Слушайте меня, слушайте, правовѣрные! Есть у правды три защитника и три стража. Первый защитникъ и стражъ — это законъ. А второй защитникъ и стражъ — это султанъ. А третій защитникъ и стражъ — это Коранъ. Законъ въ рукахъ султана, а султанъ въ рукахъ Корана; а словами Корана говоритъ самъ Аллахъ. Слушайте меня, слушайте, правовѣрные.

И внимательно слушаетъ Мустафа рѣчь проповѣдника, а про себя думаетъ: «вѣрно говоритъ святой человѣкъ, вѣрно! Есть правда на землѣ, есть, а иначе и не можетъ быть!».

А въ это время имамъ продолжаетъ свою рѣчь:

— Правда защищаетъ людей. Но вѣдь люди то, какъ извѣстно, бываютъ всякіе. Иныхъ вовсе и защищать не стоитъ, не таковскіе, чтобъ ихъ защищать. Отъ нихъ самихъ защита требуется, потому что иные люди вовсе не люди, а крамола, воплощенное злопыхательство. Нужно, чтобъ кто нибудь отъ такихъ людей и саму правду защищалъ. Вотъ потому самимъ Аллахомъ стражи и хранители къ ней и приставлены. Да не одинъ, а три: коли одинъ ее не защититъ, такъ другой вмѣшается, а коли другой не защититъ, то выйдетъ на подмогу ему третій. На то они и приставлены, чтобы охранять правду отъ людей, какъ слѣдуетъ. И не только охранять, но и насаждать. И не только добровольно, а когда нужно, то и насильно; потому что развѣ люди свою пользу, какъ слѣдуетъ, понимаютъ? Да и гдѣ имъ ее понять? Что такое правда — это извѣстно только ея хранителямъ и стражамъ. На то они и приставлены. Ужъ они за ней смотрятъ во всѣ глаза. Коли они увидятъ, что нѣтъ правды въ какомъ нибудь мѣстѣ, они ее возьмутъ, да туда и насадятъ. А коли придетъ правда туда, куда не нужно, они ее возьмутъ да и повернутъ куда слѣдуетъ и покажутъ ей настоящую дорогу подобающимъ способомъ. Твое, молъ, мѣсто, правда, не здѣсь, а вона гдѣ. А коли она сама не пойдетъ, куда ей указано, возьмутъ ее хранители ея за руки, потому что они правду любятъ и о ней заботятся и за нее боятся, какъ бы она не захворала или не попала въ плѣнъ злонамѣреннымъ. Правда то правдой, но и на нее нужна узда. Только тогда и выходитъ вамъ, правовѣрные, настоящій прокъ отъ этой правды, когда три стража, какъ слѣдуетъ, управляютъ ею. А безъ нихъ вамъ отъ нея вредъ одинъ. А потому слушайте меня, слушайте, правовѣрные. Коли тяжело вамъ живется на свѣтѣ, воли захочетъ правды ваша душа, идите искать эту самую правду, ужъ она то навѣрно облегчитъ вамъ эту жизнь. Она даже неутѣшнаго утѣшитъ. Она обиженнаго защититъ. Она униженнаго приголубитъ и возвыситъ.

Кончилась проповѣдь. Сильно понравилась она Мустафѣ. Послѣ этой проповѣди онъ словно со дна какого то мутнаго озера снова на свѣтъ вынырнулъ. Словно пахнуло на него откуда то свѣжимъ воздухомъ. Встрепенулась, оправилась простая душа Мустафы. И рѣшилъ онъ, что хорошія рѣчи могутъ говорить только хорошіе люди. А устами имама даже не человѣкъ говоритъ, а самъ Аллахъ. Послѣ службы подошелъ онъ къ имаму и робко спрашиваетъ:

— Скажи мнѣ, святой человѣкъ, какъ мнѣ слѣдовать тому, чему ты училъ насъ въ своей проповѣди?

Смотритъ на Мустафу имамъ, прищурилъ свои глаза, потряхиваетъ длинной бородой и молчитъ, словно ожидаетъ, что дальше Мустафа скажетъ. Того еще больше смутило молчаніе имама. А имамъ все еще на Мустафу посматриваетъ и все еще не можетъ рѣшить, какой такой человѣкъ передъ нимъ стоитъ,— очень ли ужъ простой, или ужъ очень хитрый. Около Мустафы началъ собираться народъ. Люди смотрятъ на него и удивляются, какой такой человѣкъ выискался, которому понадобилось спрашивать какихъ то совѣтовъ у ихъ имама, извѣстнаго хитреца. Говоритъ Мустафа имаму:

— Мнѣ, святой человѣкъ, правда надобна. Куда и какъ мнѣ идти, чтобы до нея дойти?

— А на что тебѣ правда? — спрашиваетъ имамъ.

Разсказалъ ему Мустафа о своихъ несчастіяхъ. Внимательно выслушалъ его имамъ. Насупилъ брови, прищурилъ еще больше свои хитрые глазки и сказалъ торжественнымъ голосомъ: