Андрей Чудояков - Шорские сказки и легенды

— Эзе, барсук, безобидное животное! Ты, браток, лёгок, залезь-ка на кедр, спусти побольше шишек, я и ты наедимся вдоволь.

— Эх, дядя медведь, хан тайги! Много шишек на кедрах, мне тоже хочется поесть, но кедры уж очень высоки, залезть моченьки у меня нет, лазить по ним я не создан. А ты не тужи, мой дядя, мой хан. Вот-вот скоро буйный ветер ворвётся в тайгу, покачнёт верхушки кедров, шишки сами повалятся на землю, ну и покушаем вдоволь мы оба, а пока, сядем вот рядком и подождём ладком.

Сели они рядом и стали ждать ладком. Ждут день, ждут два, а ветра нет. Шишки как сидели на деревьях, так и сидят. На третий день откуда ни возьмись тёмные тучи появились на небе, всё небо заволокли, солнце затенили. Загремел гром, засверкала молния. Буйный ветер, бушуя, ворвался в тайгу. Верхушки кедров, как колыбели, закачались. Полил дождь, как из ведра, а шишки повалились, как град. Подошвы кедров осыпали, словно камушками. Наелись друзья, напились вдоволь и дождём омылись.

Медведь сказал:

— Какой ты, смекалистый барсук, браток! Спасибо тебе за это!

И вырвал от себя часть сала, подал барсуку. От того, говорят, барсук всегда жирный.

Когда-то кукушка была красивой девушкой по имени Какук. Был у неё брат Пасюк. Дружно жили сестра и брат. Пришло время, брат женился. Соседи говорили:

— Хорошая у тебя жена.

Не успеет утром Пасюк посмотреть на солнышко, как жена уже на стол талкан с мёдом ставит. Потом ичиги и халат подносит. Когда он соберётся на охоту, продукты даст, дверь откроет. Днём всё в окно глядит, ждёт мужа. Если он задержится, жена вся изведётся и вздыхает, как больная.

Однажды Пасюк не вернулся с охоты. Погоревала жена три дня и три ночи, потом грустить перестала.

А Какук от горя похудела, только о Пасюке говорила:

— Вот здесь он сидел, огонь добывал, ударяя огнивом о камень. Нож у него был такой острый, что мог срезать кедр.

— Апу! — удивлялась вдова. — Ты, Какук, ничего об охотниках не знаешь. У них на каждом шагу опасность. Если зверь не задрал, то со скалы сорвался или заболел в тайге.

Услышав это, Какук заплакала, а вдова ещё говорит:

— Смерть по пятам за охотником ходит, ничего удивительного в том, что она настигла Пасюка.

Заболела девушка, слегла в постель. Невестка стала перед зеркалом крутиться, прихорашиваться, на парней из окна поглядывать.

Между тем солнышко на небе поднималось выше и выше, жарко становилось. Больная попросила воды. Невестка сказала:

— Подожди, брови подведу.

Какук не могла ждать. Она превратилась в птицу и заметалась по комнате, пытаясь вылететь через окно в тайгу на поиски брата.

Невестка схватила её за ногу. Но птица вырвалась, оставив на руках невестки перья. Вот почему одна нога у кукушки голая. Поёт она грустно о себе, о брате.

Ка-кук — это я сама.

Па-сюк, Па-сюк — это брат мой.

Какук ищет брата, зовёт его, свое гнездо не строит. Нет у неё детей. Ведь она была девушкой.

Было это очень давно, когда, нагромождаясь, вырастали горы и между ними, разливаясь, потекли большие и малые реки.

Там, где на утренней стороне к восходу солнца стояли плечом к плечу Абаканские горы, выросла и похорошела скала Кабусь. Днём она белела, как кандык, а ночью сверкала ярче серебра.

Однажды красавица Кабусь, изумив родных и знакомых, от жарких лучей солнца родила дочь. За синие глазки и спокойный нрав ей дали имя Мара-зас, что значит кроткая. А люди стали называть её ласково Мрас-Су.

Новая речка росла смирной, её плача никто не слышал, её капризов не видел. Она текла без волнения, тихо напевая:

Шли годы. Мрас-Су стала взрослой. В третью весну она услышала в стороне, где восходит солнце, сильный и могучий голос Кара-Тома.

— Рада бы к тебе, Кара-Том, но, послушай, о чём шумят и гудят мои братья Абаканские горы, — говорила Мрас-Су.

— Куда ты рвешься, сестрица? — гудели братья. — Теки на восход, по степи Олен-чазы, где живёт племя Аба. От столицы Аба-хана уйдёшь прямо в объятия к седому старику Хему. Он, увидев тебя, молодую и красивую, запляшет от радости на одной ноге. Хем-труженник. У него будешь жить в достатке и в губы не дуть.