Хатка Бобра - Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

— Ого! — восхитился князь Владимир, высовываясь из-за Тетери. — А вы, наверно, иноземная гостья! Парле ву франсе, мадемуазель [12] Мадемуазель — (франц.) обращение к незамужней девушке. ?

— Не мадемуазель, а мадам [13] Мадам — (франц.) замужняя женщина, обращение к замужней даме. , — холодно поправила Смеяна. — Я за мужем своим любимым, за Тетеревом Людмилычем, прилетела.

— Ох! — испугался князь. — Конечно, конечно — я ж его не держу. Очень хороший муж, одобряю ваш выбор. И сыночек трехголовенький, славный такой мальчонка. Мордочки смышленые, мамина радость… Как хорошо было бы, если б его тоже отсюда кто-нибудь забрал!

Но князя не слушали: на Тетерю с одной стороны налетела Смеяна, с другой — Веприк, с третьей — Дуняшка, а с четвертой — подлез Чудя, и все вместе, хохоча и обнимаясь, они покатились по двору.

— Ты, кажется, хотел у Тетерева Людмилыча что-то про клады узнать? — напомнил князю Змей.

— Кто? Я?! — Владимир сделал удивленные глаза, пожал плечами и нечаянно стукнул зубами от страха. — Да зачем мне клады? Я же князь — у меня денег и так куры не клюют. Я решил никогда больше клады не откапывать, а лучше буду-ка я их закапывать, а другие пускай ищут!

Одуревший от счастья Тетеря то целовал и кружил свое семейство, то сам себя щипал, чтобы проверить, не во сне ли все происходит.

— Ну ладно, побаловались и хватит, — заявил наконец Пелгусий. — Пора нам! Родная деревня пропадает без старосты, а вы только и знаете, что обниматься!

Он попробовал оттащить от Тетери хотя бы Дуньку, но та свирепо пообещала Пелгусию «Ам!» и снова повисла на отце.

Смеяна ухватила со стола греческий глиняный кувшин, размахнулась и шмякнула его об землю.

— Вот так пусть наше горе-беда разбивается, подальше от нас разлетается! — радостно воскликнула она.

Тетеря схватил кувшин побольше и тоже расколотил его.

— Эй, мужик, — донеслось из-под стола. — Ты потише горшками кидайся — мы тут не для того от змея прячемся, чтоб нам в лоб черепки летели.

— Милый человек, — раздался из-под стола другой голос. — Там где-то на столе щука с кашей оставалась. Подай ее, пожалуйста, нам сюда, а то соскучились уже без дела сидеть.

Счастливое тетерино семейство долго могло бы еще обниматься и колотить посуду перед княжеским теремом, но пора было и домой: других участников перелетного отряда тоже ждали родные.

Березовцы залезли на Змея Горыныча и весело помахали оттуда киевлянам.

— Приезжайте к нам в Березовку! — крикнули они на прощание.

— Ну да, сейчас прямо и поедем, — сердито ответили люди под столами. — Вы давайте лучше летите отсюда вместе со змеей вашей, а то нам дальше пировать охота.

Раздалось громкое хлопанье крыльев — словно холсты мокрые стряхивали — и вот уже можно было полюбоваться, как змей летел в голубом небе, противно выгибаясь коромыслом и качая на спине, сидевших гуськом семерых отважных березовцев.

Понеслись под его чешуйчатым брюхом милые русскому сердцу прозрачные весенние перелески, пригорки с прошлогодней мокрой травой, низинки с нерастаявшим снегом, речушки и ручейки, заросшие кустами овраги и солнечные полянки, на которых светились уже желтые цветочки мать-и-мачехи. Вот и показалась за темным ельником деревня Березовка. А за ней — еще Березовка, а за той — родная Березовка, где героев дожидались милые подруги.

Жители родной Березовки все были заняты любимым делом: водили хоровод вокруг соломенного чучела. Чучело изображало зиму-злодейку. Проводы зимы всегда были для русского землепашца очень важным праздником и хоровод надо было водить старательно и весело, с громкими песнями. Потом следовало есть блины и жечь чучело, обзывая его, кто как мог придумать.

Все эти праздничные забавы были полны большого смысла и пользы: зиму надо было проводить надежно, так, чтобы она больше не возвращалась и не вздумала погубить поздними заморозками посевы на полях. Надо было обозвать старую ведьму покрепче, чтобы обиделась и ушла. Называли ее каргой, старухой, злодейкой, сопливой, горбатой и всякими другими обидными прозвищами. Одновременно привечали весну-красну, славя ее каждым блином. Круглые румяные блины являли собой изображение молодого солнца, которому пора было согреть землю.

Березовцы, одетые зверями и страшилками, пели, перекрикивая друг друга: