Святослав Сахарнов - Гак и Буртик в Стране бездельников. Повесть-сказка. Издание второе, исправленное и дополненное.

- А как же награда?

- Слово хана нерушимо. Туфля и верблюды будут доставлены в башню, - важно заявил Рахат-Лукум…

- Теперь вы понимаете? - обратился Буртик к друзьям, когда стражники вновь опустили их в башню и оставили одних. - Сейчас нам приведут тысячу верблюдов. Мы отдадим девятьсот девяносто семь стражникам, и они выпустят нас на волю. На трёх верблюдах мы пересечем пустыню и достигнем Железного замка… Почему, однако, их не ведут? Мне надоело ждать!

Не успел он произнести эти слова, как люк приоткрылся и двое бездельников торжественно спустили на веревках тюк. Это была шкура верблюда, в которой лежала стоптанная туфля.

- Что это за шутки? - закричал Буртик. - Где верблюды? Я буду жаловаться хану!

- Не кричи! - проворчал сверху стражник. - Хан щедр: это больше, чем тысяча, - это все его верблюды. Их давно уже нет. Последний сдох в тот день, когда вас подобрали в пустыне. Вот его шкура.

- Обманули! Ограбили! - Буртик заметался по башне, барабаня в её стены. Ханская туфля летала от ударов его ноги как мячик.

Что предпринять? Хан поймет, что над ним посмеялись, и тогда… При одной мысли о будущем мастерам стало не по себе.

Между тем в ханском дворце кипела работа. Самые долговязые из стражников и самые высокие из приближенных высыпали на балконы и старались дотянуться шестами и палками до луны. Сам хан дважды влезал на окно и, держа копье за остриё, пытался ткнуть тупым концом в серебряный диск. Любимый советник Рахат-Лукум, помогая ему, выпал из окна и свернул себе шею.

Поняв, что его обманули, хан рассвирепел. Он приказал повесить наутро троих насмешников за уши на стене башни, а всякого, кто употребит в его присутствии слово «луна», бить палками.

- Что делать? Что делать? - шептал Буртик, бегая по башне. Из-за его нелепой шутки гибнут друзья!..

Он сунул руку в карман и неожиданно почувствовал в пальцах гладкую твердую чечевицу.

Зажигательное стекло!

Однако какую пользу можно извлечь из этой игрушки в их положении? Поджечь солнечным лучом… Но что? Во всей башне могла гореть только солома, на которой они спали. Перед глазами мастера возникла картина пылающей башни и дымного облака, стремящегося кверху…

- Мы спасены! - закричал он. - Слушайте меня, друзья, внимательно!

Ночь кончилась. Круглая луна насмешливо улыбалась в бледно-розовом небе. Шесть ржавых гвоздей, по одному для каждого уха, лежали в карманах палачей. Площадь перед дворцом была убрана коврами. Глашатаи, перестав обещать тысячу верблюдов, звали всех на место казни.

К восходу солнца вся площадь была заполнена. Бездельники стояли, переминаясь с ноги на ногу, и, вытягивая шеи, глазели по сторонам. Взошло солнце и стало быстро подниматься по небосводу. Шум на площади усилился.

На балконе дворца появился хан.

- Можно начинать! - приказал он.

Палачи по ступенькам поднялись на верхушку башни. Восемь стражников сдвинули с места крышку люка.

Первый луч солнца проник в башню. И вдруг изнутри её вырвалась тонкая струйка дыма. Стражники отшатнулись.

Дым становился всё гуще и гуще. Вот он повалил клубами.

- Они сожгли себя! - закричали в толпе.

В это время из открытого люка показалась горбатая спина верблюда. Подталкиваемый снизу, он пролез через люк, раздулся в громадный пузырь и стал подниматься вверх.

Раздались крики изумления.

Под верблюжьей тушей, парящей в воздухе, все увидели привязанную веревками доску, а на ней - три человеческие фигуры.

Когда шкура, надутая горячим воздухом, поднялась над дворцом, какой-то предмет сорвался с доски и шлёпнулся к ногам Бассейна.

Это была стоптанная туфля.

Сшитый из верблюжьей шкуры воздушный шар поднимался всё выше и выше, унося мастеров и их товарища от мести тщеславного хана.

Увлекаемый свежим ветром, шар пролетел над городом, оставил позади пригородные селения и понёсся над пустыней.

Жёлтое море песка с чёрными полосами сухой травы проплывало под верблюдом. Утомленный бессонной ночью, Нигугу спал. Мастера сидели на доске, свесив ноги, и смотрели вниз.

Солнце уже взобралось на самую макушку неба, когда Нигугу проснулся.