Народные сказки - Аргентинские сказки

— Эх, друг, так и быть, я тебя выручу, сделаю красивые башмаки.

Страус обрадовался, не знает, как благодарить лиса за такую услугу. А лис только улыбается, посулил сразу же взяться за дело.

И вот в одном доме украл лис кусок кожи и замочил. Когда кожа хорошенько вымокла и стала совсем мягкой, лис выкроил из нее два мешочка и сшил. Получилось что-то вроде башмаков. Прибежал лис к страусу, надел ему на ноги башмаки, а тот сияет от радости. Поначалу все было хорошо — кожа мягкая, нигде не жмет, не давит. Только лис велел страусу выставить лапы на солнце. Тогда башмаки, сказал, будут красивые и удобные. Да еще приказал не двигаться, стоять на одном месте. И ушел, но пообещал прийти попозже, чтобы посмотреть на свою работу.

Постоял страус, постоял и чувствует — жмут ему башмаки, пальцы болят, ну сил нет. Хотел он сбросить башмаки, но какое там. Они к лапам прилипли и затвердели.

Страус дернулся туда-сюда, шага ступить не может. Дернулся еще и упал на землю.

Вот тут и лис заявился. Страус жалуется, ботинки клянет, а лис ухмыляется.

— Ну, — говорит он страусу, — теперь я тебя точно съем.

И съел.

Однажды лис пригласил цаплю в гости на обед.

— Знаешь, кума, я такую кашу маисовую сварил — объедение. Приходи ко мне на обед. Вместе поедим.

— Хорошо, кум, обязательно приду.

В назначенный час отправилась цапля в дом к лису обедать. Лис положил на пол камень — здоровенный да круглый. Пришла к нему цапля, а он ей говорит с улыбочкой:

— Здравствуй, кума, сейчас угощу тебя на славу.

Взял кастрюлю с кашей и вывалил на камень. Каша жидкая, по камню размазалась. Цапля, бедная, клюет по зернышку, а лис в минуту все языком слизал. Цапле, считай, ничего не досталось.

Обиделась цапля и думает про себя: «Ну погоди! Я с тобой сквитаюсь, нахалюга. Ишь, пригласил обедать, а сам все съел, меня голодной оставил. Ладно, я тебя тоже приглашу».

Проходит время, встречает цапля хитрого лиса и говорит:

— Знаешь, кум, теперь я тебя приглашаю отведать моей каши. Посмотреть, может, я стряпаю не хуже твоего.

— Ладно, кума, спасибо, — отвечает лис. — Непременно приду.

Сварила цапля маисовую кашу и вылила ее в кувшин с узким горлом. Подошли оба к кувшину. Цапля клюет кашу, языком причмокивает, а лис и подступиться не может. Пробует и так, и эдак кашу достать, да все зря. Рассердился лис, вытянул язык, свернул трубочкой и в кувшин. А язык возьми и прилипни к горлышку. Лис завизжал со страху и выскочил из дому вместе с кувшином.

Вот и говорят, что у лиса такой большой рот потому, что он хотел кувшин проглотить.

Жила себе цапля, и было у нее два птенца, а лиса, ее кума, задумала их съесть. Только не знала, как к ним подобраться, голову ломала, а придумать ничего не может. Потому что цапля берегла своих птенцов, не оставляла их одних ни на минуту.

И вот как-то раз решила лиса пригласить цаплю к себе на обед. Прибегает утром к цапле и давай уговаривать — приходи да приходи. А цапля ей в ответ:

— Ну как я пойду, кума. С кем мне деток оставить? Боюсь я.

— Будет тебе, кума, — говорит лиса. — Неужто не придешь, неужто меня обидишь? Вот как твои детки заснут, ты сразу беги ко мне.

Долго ее упрашивала и так и эдак, долго заманивала. Ну и цапля согласилась.

— Ладно, кума, приду, как не прийти.

И пришла в гости к лисе. Увидела ее лиса, от радости дыханье сперло. Вылила на камушек немного каши и говорит:

— Угощайся, дорогая кума, а я сбегаю за другими гостями. Они рядом, я сейчас вернусь. — И юркнула за дверь.

Понеслась туда, куда задумала, съела двух птенчиков и вернулась домой. Посидели они с цаплей немного, а та все больше тревожится, сердце у нее не на месте.

— Пора мне к моим деткам.

Прибежала домой, видит — нет ее птенчиков, ни одного, ни другого. Тут ей в голову и ударило — в доме лиса побывала.

— Не зря мое сердце подсказывало, что у лисы дурное на уме!

И давай плакать. Полный день проплакала, слезами обливалась.

На утро приходит к ней лиса, видит — цапля вся в слезах, и говорит:

— Здравствуй, кума. Ты чего плачешь?

А цапля ей на это:

— Не зря я говорила, что нельзя мне оставлять моих деток без присмотра. Съел их у меня какой-то злодей.

— Ой, кума, горе-то какое! — говорит лиса. — Мне тебя жаль до страсти. И зачем я тебя позвала, значит, и на мне вина.

Утешала цаплю, слезы утирала. Говорила без умолку. Цапля перестала плакать, слушает, а про себя думает: