Шарль Перро - Сказка за сказкой [Совр. орфография]

МИША И МАША

е весело жилось на белом свете Мише и Маше с тех пор, как они похоронили свою дорогую маму и принуждены были переселиться к одной старой ведьме, которая морила их голодом и беспрестанно била.

— Не в силах я больше оставаться здесь, — сказал однажды маленький Мишута, и взяв сестренку за руку, повел в поле.

Шли, шли они вперед, но лугам, но полям да по каменьям и, наконец, под вечер, совсем усталые, пришли в большой, дремучий лес, где, отыскав пустое дупло дерева, решили расположиться на ночлег и заснули так крепко, что снова проснулись только под утро следующего дня, когда маленькие птички запорхали и зачирикали на ветках.

— Поищем-ка ручеек, сестрица, пить ужасно хочется! — снова обратился мальчуган к девочке. И, выпрыгнув из дупла, поспешно направился к расположенному по близости ключу, никак не подозревая, что около него, спрятавшись в кустах, сидит старая ведьма, с целью превратить каждого, кто подойдет зачерпнуть воды, в дикого зверя.

Маша, между тем, боясь оставаться одна в дупле, тоже не замедлила последовать за братом и, увидав издали блестящий ручеек, даже опередила его.

— Кто из меня воды напьется, тот в тигра обратится! — прожурчал ручеек над самым ухом девочки.

Испугалась Маша таких страшных слов и сейчас же сообщила обо всем брату, умоляя его не пить из этого ручейка, а лучше поискать другой.

— Пожалуй, — согласился Миша, — хотя, откровенно говоря, пить мне очень хочется.

— Пойдем, пойдем, — настаивала Маша и потащила его вперед по узкой, извилистой тропинке.

Отойдя с версту, дети снова нашли источник, к которому бросились с жадностью.

— Кто из меня воды напьется, тот из человека сделается злым волком! — прожурчал источник, и Маша, по примеру предыдущего раза, с силою оттащила от него брата.

— Ну, пусть будет по твоему, — отозвался последний. — Только уж если теперь мы нападем на источник, то знай, больше уступать не стану. Тебе слышатся разные глупости, а я чуть не умираю от жажды.

Маша на это ничего не отвечала. Около получаса дети шли молча. Наконец, издали показался ключ; они ускорили шаги и только что собрались зачерпнуть из него воды, как снова послышался прежний невидимый голос:

— Кто из меня воды напьется, тот обратится в козулю!

Хотела Маша опять оттащить братца прочь, но было уже поздно: мальчик, припав к ручью, жадно глотал воду, после чего действительно сейчас же превратился в красивую, стройную козулю.

Горько заплакала Маша, увидав подобное превращение, горько заплакала и несчастная козуля, прижимаясь и ласкаясь к девочке.

— Ну, что делать, милая козулечка, — проговорила, наконец, Маша. — Не плачь, не горюй, слезами горю не поможешь; будь покойна, я стану ходить за тобою, стану о тебе заботиться.

С этими словами она сняла с ножки подвязку и сделав, из нее ошейник, надела на шейку козулечке, чтобы можно было удобнее водить ее по лесу.

Таким образом пробродили они целый день вплоть до глубокой ночи. Наконец, подошли к маленькой, необитаемой хижинке.

— Вот отлично, — сказала Маша, — домик пустой, в нем можно не только переночевать, но и совсем поселиться.

Привязав козулю к забору, девочка, первым делом, позаботилась нарвать для нее травки, а затем уже отправилась для себя раздобыть орешков да ягодок. Поужинав с большим аппетитом, она положила головку на спину своего верного друга и заснула крепким сном.

Так прожили братец с сестрицею более месяца; ничто их не огорчало, ничто не печалило; они могли бы даже считать себя совершенно счастливыми, если бы только бедная козуля имела возможность снова получить человеческий образ, но к сожалению на это, по-видимому, не имелось никакой надежды.

Вот, наконец, наступила зима. Толстый слой рыхлого снега покрыл собою все окружающее пространство, сверкая на солнышке, словно бриллиант или камни драгоценные. Соседний король, которому принадлежал тот лес, где жили наши сиротки, вздумал охотиться, для чего созвал к себе гостей со всего околодка.

Громко зазвучали охотничьи рога, весело залаяли собаки и еще того веселее заговорили между собою охотники.

Услыхав какое-то необычайное оживление в лесу, козуля встрепенулась и, словно повинуясь посторонней воле, начала рваться в ту сторону, откуда доносился шум и говор.

Маша сначала не пускала ее, но потом, видя, что не в силах совладать долее, сняла ошейник и проговорила почти с досадою: