Майя Лунде - Снежная сестрёнка

Даже Августа была копией себя прежней. Она тихонько сидела, аккуратно отправляя вилкой кусочки себе в рот, не сорила и даже не сердилась. Я понял, как соскучился по моему Динамиту, очень соскучился.

…Но больше всего я тосковал по Юни, моей старшей сестре. Да мы все по ней тосковали, это я знал наверняка. Как бы мне хотелось, чтобы мы все вместе пошли на кладбище навестить её, но мама с папой почему-то не хотели. И я не знал почему. Как-то осенью я отправился туда один. На могиле было пусто — ни цветов, ни свечей. Неужели Юни там лежит? Понять такое казалось невозможным. Холодный камень и могила, поросшая сорняками, — это всё, что от неё осталось?

— Ох-ох-ох, — вздохнула мама.

— Ох, — эхом отозвался папа.

— Опять снег пошёл, — сказала мама.

— Да, — сказал папа.

И здесь, похоже, все в состоянии говорить только о погоде.

— Я вот что подумал, — проговорил я.

— Что? — спросила мама.

— Не пора ли достать адвентский подсвечник?

— Подсвечник? — удивился папа.

Оба уставились на меня, будто я заговорил о летающей тарелке. Будто они слыхом не слыхивали, что такое подсвечник.

— Скоро же последнее воскресенье перед Рождеством, — сказал я.

— Да, ты прав, — согласилась мама.

— Точно, — согласился и папа.

— Так давайте достанем! — воскликнул я.

— Да, наверное, пора, — отозвалась мама.

— Ну да, — произнёс папа. — Смотри, какой крупный снег пошёл.

И они стали обсуждать снег: какой он мокрый, какие большие хлопья…

После обеда мама отправилась чистить снег. Я украдкой поглядывал на папу. Ну теперь-то он спустится в кладовку и принесёт латунный подсвечник и чистящий порошок. Но вместо этого папа стал возиться на кухне, потом принялся закладывать бельё в машину. Тем временем мама закончила со снегом и взялась пылесосить. Видимо, наводить чистоту стало их любимым занятием. Раньше они столько не убирались.

К тому времени как я отправился спать, на столе так и не появилось ни подсвечника, ни свечей. Внутри у меня разгорался маленький холодный огонёк. Злой огонёк. Я забрался под одеяло. Как мне всё это надоело! Надоели эти странные копии родителей, которые ни на что не способны. Надоело, что всё вроде бы как раньше, но в то же время совсем по-другому. Надоели эти вечные рыбные котлеты. Всё надоело!

На следующее утро, после завтрака, я побежал к Хедвиг. Она была в саду, катила здоровенный снежный ком. Он уже так вырос, что скоро ей его с места не сдвинуть. Хедвиг не слышала, как я подошёл. Я остановился у белого штакетника, почти рядом с ней.

— Эй, — крикнул я.

Хедвиг обернулась и улыбнулась во весь рот.

— Ты пришёл! — воскликнула она.

— Ну да, вроде как.

— Подумать только, ты пришёл! А я не верила, совсем не верила. Нет, я имею в виду, я надеялась, даже пальцы скрестила, даже молилась — шёпотом, правда, — но всё равно сомневалась, что ты придёшь, ведь это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Не уверен — не обгоняй, — сказал я.

Хедвиг рассмеялась. А потом кивнула на ком.

— Помоги, а то он дальше не хочет двигаться.

Я открыл калитку и побежал к Хедвиг. Вместе мы покатили снежный ком по глубокому снегу, и с каждым метром он становился всё больше. В конце концов он так вырос, что его было не сдвинуть, даже вдвоём.

— Больше не получится, — сказала Хедвиг, — но и так уже хорошо.

— Ага, — подтвердил я. — А хорошо для чего?

— Ну, я не знаю. А ты как думаешь? Конечно, мы можем слепить снеговика, у меня и морковка для носа есть, и старая шляпа. Может, и трубка старая отыщется. Но снеговик — это так скучно! Может, придумаем что-нибудь другое? Снежная баба — уже не так скучно. Или давай слепим ребёнка, огромного ползущего малыша. Или старушку, настоящую сердитую тётушку, или озорного братца, или…

— Сестрёнку, — это слово будто само соскочило у меня с языка.

— Снежную сестрёнку! Отличная идея, Юлиан!

— Но это совсем не обязательно, — пробормотал я. — Может, лучше сердитую тётушку?

— Нет-нет, — сказала Хедвиг, — мы слепим себе сестру, старшую. Мне всегда так хотелось иметь старшую сестру! Я очень люблю брата, но мне всегда хотелось и сестру тоже. И теперь она у меня будет! Из снега!