Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка

Да, стужа была лютая, и дети так по алой птичке затосковали! Скорее бы она их на Солнечную Полянку отвела! А вот и птичка — алая на белом снегу. Такая яркая-преяркая!

Увидела ее Анна, засмеялась от радости и сказала:

— Все-таки доведется мне напоследок на моей Солнечной Полянке побывать!

Близился к концу короткий зимний день, уже надвинулись сумерки, скоро наступит ночь.

Все замерло: шумную песню сосен придушила ледяная стужа. Но в сонную тишину леса неожиданно ворвалось пение птички. Похожая на ярко-красный язычок пламени, птичка взлетела меж ветвей и запела, да так, что тысячи снежных звездочек стали падать на землю в студеном примолкшем лесу.

А птичка все летела и летела; Маттиас с Анной изо всех сил пробивались за ней через сугробы — не близкий был путь на Солнечную Полянку!

— Вот и конец моей жизни, — сказала Анна. — Холод погубит меня, и до Солнечной Полянки мне не добраться.

Но птичка будто звала все вперед и вперед! И вот они уже у ворот. До чего знакомы им эти ворота! Кругом — снежные сугробы, а вишневое дерево за стеной свои цветущие ветви раскинуло. И ворота — полуоткрыты!

— Никогда ни о чем я так не тосковала, как о Солнечной Полянке, — сказала Анна.

— Но теперь ты здесь, — утешил ее Маттиас, — и тебе больше не о чем тосковать!

— Да, теперь мне больше не о чем тосковать! — согласилась Анна.

Тогда Маттиас взял сестренку за руку и повел ее в ворота. Он повел ее на волшебную Солнечную Полянку, где была вечная весна, где благоухали нежные березовые листочки, где пели и ликовали на деревьях тысячи крохотных пташек, где в весенних ручьях и канавах плавали берестяные лодочки и где на лугу стояла матушка и кричала:

— Сюда, сюда, детки мои!

За спиной у них в ожидании зимней ночи застыл морозный лес. Глянула Анна через ворота на мрак и стужу.

— Почему ворота не закрыты? — дрожа спросила она.

— Ах, милая Анна, — ответил Маттиас, — если ворота закрыть, их никогда уже больше не отворить. Разве ты не помнишь?

— Да, ясное дело, помню, — отозвалась Анна. — Их никогда, никогда больше не отворить.

Маттиас с Анной глянули друг на друга и улыбнулись. А потом тихо и молча закрыли за собой ворота Солнечной Полянки.

авным-давно, в пору бед и нищета, в каждом приходе была своя богадельня. Это был дом, где под одной крышей ютились местные бедняки: разорившиеся хозяева, немощные старики, калеки и хворые, и дурачки, и сиротки, которых никто не брал на воспитание, — все они попадали в это скорбное пристанище.

В приходе Нурка тоже была богадельня, и девочка Малин попала туда, когда ей было восемь лет. Папа и мама Малин умерли от чахотки, и хотя осиротевших детей обычно отдавали на воспитание, эту девочку никто не согласился взять, хотя на ее содержание от прихода выдавались деньги; деньги деньгами, но не ровен час, сиротка занесет в дом заразу, — вот девочку и отправили в этот приют.

Дело было в начале весны, в субботу вечером, и все богадельщики глазели из окошка на дорогу, это было их единственное субботнее развлечение. Смотреть там, по правде сказать, было не на что. Проехала запоздалая телега, возвращающаяся из города; прошли мимо несколько деревенских мальчишек, отправляющихся на рыбалку, а потом показалась Малин со своим узелком; на нее все так и уставились.

«Бедняжка ты, Малин! — подумала про себя девочка, подымаясь на крыльцо. — Вот уж горе-то — жить в богадельне. Бедная Малин!»

Она отворила дверь и на пороге встретила Помпадуллу. Помпадулла была в богадельне за старшую и вела себя как начальница.

— Добро пожаловать в наш приют, — сказала Помпадулла. — Теснота у нас, видишь, такая, что дальше некуда. Да уж ладно! Ты много места не займешь, вон какая худышка!

Малин, потупясь, молчала.

— Смотри, не вздумай тут бегать или скакать! У нас баловаться нельзя, — продолжала Помпадулла. — Это я тебе наперед говорю.

По краям избы сидели обитатели богадельни и печально глядели на девочку.

«Кому уж тут захочется бегать и скакать, — подумала Малин. — Никому, наверно. А мне уж и подавно!»

Малин хорошо знала всех бедняков, которые жили здесь. Изо дня в день они с сумой обходили приход, выпрашивая Христа ради милостыню. Да, всех тут знала Малин. Вон сидит Страшила — такой урод, что детишки боятся его точно пугала, хотя на самом деле он — добрый и смирный человек и ни разу никого не обидел. А вот и Юкке Киис, которого Бог лишил разума, и ненасытный Ула из Юлы, которому ничего не стоит съесть в один присест десять кровяных лепешек, вот Старичок-Летовичок на деревянной ноге и Хильда — Куриная Слепота с вечно слезящимися глазами, и Костылиха, и Милушка-Голубушка, и Анна Перкель, и самая главная из них — великая и могучая Помпадулла, которую приход назначил старостой в богадельне.