Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка

— И думать не смей! — приказал ей Маттиас. — Следующей зимой в школу пойдешь, и тогда дни не покажутся больше серыми, как мыши-полевки на скотном дворе.

Весной Маттиас с Анной не строили водяные колеса на ручьях и не пускали берестяные лодочки в канавах. Они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селедочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

— Только бы дожить до зимы и пойти в школу, — вздыхала Анна.

А как настало на Торфяном Болоте лето, Маттиас с Анной не собирали землянику и не строили шалаши на склонах холмов. Они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селедочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

— Только бы дожить до зимы и пойти в школу, — вздыхала Анна.

А как настала на Торфяном Болоте осень, Маттиас с Анной не играли в прятки на дворе в сумерки, не сидели под кухонным столом по вечерам, нашептывая друг другу сказки. Нет, они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селедочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

— Только бы дожить до зимы и пойти в школу, — вздыхала Анна.

В пору бед и нищеты было так, что крестьянские дети ходили в школу только зимой. Неизвестно откуда в приход являлся учитель, селился в каком-нибудь домишке, и туда стекались со всех сторон дети — учиться читать и считать.

А хозяин Торфяного Болота называл школу «глупой выдумкой». Будь на то его воля, он, наверное, не выпустил бы детей со скотного двора. Но не тут-то было! Даже хозяин Торфяного Болота не волен был это сделать. Можно держать детей как можно дальше от берестяных лодочек, шалашей и земляничных полянок, но нельзя не пускать их в школу. Случись такое, придет в селение пастор и скажет:

— Маттиасу с Анной нужно идти в школу!

И вот на Торфяном Болоте настала зима, выпал снег, а сугробы поднялись почти до самых окон скотного двора. Анна с Маттиасом давай от радости плясать друг с другом на мрачном скотном дворе! И Анна сказала:

— Подумать только, я дожила до зимы! Подумать только, завтра я пойду в школу!

А Маттиас как закричит:

— Эй, вы, мыши-полевки со скотного двора! Конец теперь серым дням на Торфяном Болоте!

Вечером пришли дети на поварню, а хозяин и говорит:

— Ну ладно, так и быть, ходите в школу. Но только упаси вас Бог на хутор к сроку не воротиться! Упаси вас Бог оставить коров недоеными!

Наступило утро, и Маттиас с Анной, взявшись за руки, пошли в школу. Путь туда был не близкий — в ту пору никто не заботился, далеко ли, близко ли в школу идти. Маттиас и Анна мерзли на холодном ветру, да так, что пальцы сводило, а кончик носа краснел.

— Ой, до чего у тебя нос красный, Маттиас! — закричала Анна. — Повезло тебе, сейчас ты не такой серый, как мыши-полевки со скотного двора!

Маттиас с Анной и вправду были как мыши-полевки: болезненно-серые лица, ветхая одежда — серый платок на плечах у Анны и серая старая сермяжная куртка у Маттиаса, что ему от хозяина Торфяного Болота досталась.

Но теперь они шли в школу, а уж там, наверно, ничего печального, ничего серого не будет, думала Анна, там, наверно, все яркое, алое. И наверняка их ожидают одни сплошные радости с утра до вечера! Ничего, что они с Маттиасом бредут по лесной дороге, словно две маленькие мыши-полевки, и так жестоко мерзнут в зимнюю стужу! Это вовсе не страшно!

Только ходить в школу оказалось не так уж радостно, как думалось Маттиасу с Анной. Уже на другой день учитель хлестнул Маттиаса розгой по пальцам за то, что он не мог усидеть на месте. А как стыдно стало Маттиасу с Анной, когда пришло время завтракать! Ведь у них с собой ничего не было, кроме нескольких картофелин. Другие дети принесли с собой хлеб со шпиком и сыром, а у Йоэля, сына бакалейщика, были даже пряники. Целый узелок с пряниками! Маттиас с Анной засмотрелись на эти пряники, у них даже глаза заблестели. А Йоэль сказал:

— Побирушки вы этакие, вы что, еды в глаза не видали?

Еще пуще застыдились Маттиас с Анной, отвернулись в сторону, вздохнули и ни слова не сказали ему в ответ.

Нет, не избавиться им, видно, от бедной, печальной, серой жизни!

Но всякий день они упорно шли в школу, хотя снежные сугробы поджидали их на лесной дороге, а холод сводил им пальцы, и были они всего-навсего бедными сиротами, и хлеба со шпиком и сыром да пряников в глаза не видали. Но как весело было сидеть кружком вокруг очага вместе с другими детьми из селения и читать по складам! Хозяин же хутора Торфяное Болото каждый день повторял: