Анна Александрова - Зелёная пиала

— Что же выручило нас, братья? — спросил младший: — Меч, золото или мудрость беседы, которой наградил меня на дорогу отец?

И братья, смущённые, промолчали.

А мы скажем: мудрое слово дороже золота и надёжней меча. Кто слышит его, пусть навсегда сохранит в своём сердце.

Сохраним и мы мудрость беседы, которую слышали сегодня в этом гостеприимном доме.

Вы слушали. Я сказал.

Старый узбек улыбнулся и низко поклонился гостям. Он завернул пиалу в ситцевый платок и бережно уложил её в ковровый мешок — курджум.

— Ну что же, пора и в путь! — сказал вставая Николай Николаевич. — Простимся с гостеприимным хозяином и поблагодарим гостей за беседу.

Он крепко пожал руку чайханщику и направился к двери.

Раскланиваясь друг с другом, перекидываясь шутками на ходу, один за другим старики стали выходить из чайханы.

Сона-Эдже обняла ребят.

— Ягнятки мои, — шепнула она: — Хотите, я оседлаю для вас ишачка? Когда ещё доберётесь пешком до аула.

Но ребята отлично знали упрямый нрав этих животных и решили идти пешком. Пропустив старших вперёд, они вышли из чайханы на террасу. Сплошная завеса звонких блестящих капель, стекавших со старой лозы, преградила им дорогу. В тёплом, пропитанном влагой воздухе звуки таяли и сливались в неясный гул. Во дворе царила весёлая суматоха разъезда. Старики поднимали с земли верблюдов, подбадривая их гортанным криком, и с облезлых от линьки, мокрых верблюжьих боков струйками стекала вода. Громко и весело ревели маленькие ишаки, разбрасывая копытцами целые каскады брызг. Глухо ворча, из ворот выползала большая грузовая машина археологов. Блестящий от талого снега серый брезентовый верх машины возвышался над всеми, слегка покачиваясь, как спина огромного слона. По лужам прыгало солнце. Крикливые воробьи стайками кружились над двором, а короткоухий белый пёс, взобравшись на кровлю глиняной конуры, неутомимо и громко лаял.

Ребята с весёлым визгом проскочили сквозь звонкую преграду капель и по мокрым ещё ступенькам выбежали во двор. Скользкая глина расползалась под ногами. Держась за руки, чтобы не упасть, Гюль и Аман побежали вперёд, а Бяшим, как вырвавшийся из хлева козлёнок, вдруг закричал, запрыгал и, не в силах сдержать восторга, запел во всё горло:

— Не шуми! — строго остановил его Аман: — За ворота выйдешь, тогда кричи, сколько хочешь!

И все трое бегом бросились за ворота.

А за воротами их ждала весна. Казалось, чудо свершилось в природе. Ещё не прибрало снег горячее солнце, на мокрой ещё, серой стене дувала уже покачивался первый крошечный цветок мака, колеблемый лёгким ветром.

— Ой, мак! — захлопала Гюль в ладоши. Она побежала к цветку, чтобы взглянуть на него поближе, поскользнулась и до колен провалилась в бурный арык, наполненный до краёв ледяной водой. Мальчики прибежали на помощь. Не без труда вытащили они подругу из канавки с покатыми скользкими краями. Подол платья намок, но девочке не было холодно, — ей хотелось смеяться, запеть, закричать и вместе с товарищами бежать по широкой дороге, над которою поднимался пар, как будто землю только что полили кипятком.

— Напрямик пойдём! По пескам! — предложил Бяшим: — Там дорога лучше!

Ребята весело зашагали вперёд. Действительно, по песку, спаянному влагой, идти было легче, чем по размытой глине: здесь ноги совсем не скользили. Вскоре выбрались они на пригорок, и перед ними раскрылись просторы пробуждённой весной пустыни.

Казалось, по бездонной чаше небес никогда не проплывало ни облачка. Тонким узором ковра легли на пески розовые тени барханов, а маленькие юркие ящерицы выскакивали из-под ног на каждом шагу. Аман остановился, прислушался. Высоко в небе жаворонок высвистывал свою первую песенку.

— Вот и весна! — вдохнув полной грудью удивительно чистый воздух, сказал Бяшим.

— Весна!.. — мечтательно прошептала Гюль.

— Весна, — улыбнулся Аман и деловито прибавил: — Завтра же перевезём ульи в пески.

— Неужели ты думаешь, что уже завтра распустятся янтак и акация? — недоверчиво спросила Гюль.