Софья Прокофьева: Замок Чёрной Королевы

Дача Алине сразу не понравилась. Развалюха какая-то. Избушка на курьих ножках, и та лучше. Брёвна старые, снизу обросли серым гнилым мхом. Вокруг дома крапива, прямо под окном. Калитка висит косо, на одной петле.

И мама как-то сразу притихла. Заговорила шёпотом:

— Тётушка живет там, вверх по лестнице. Она совсем старенькая. Я её никогда не видела, ну да ничего, познакомимся. Всё-таки папина родня. Тётушка в колокольчик позвонит, надо ей наверх кофе отнести со сливками. Она любит, когда много сливок. Тётушка ничего не ест, только кофе пьёт.

Взглянув на разочарованное лицо дочери, мама виновато добавила:

— Ну, ты же знаешь, сейчас у нас денег нет дачу снять. А тут бесплатно. Не сидеть же тебе всё лето в городе, дышать машинным газом.

В низкой заброшенной комнате было душно. Мама распахнула окно, и сразу пахнуло прохладой и влажным запахом травы.

— Видишь? — обрадовалась мама. — Как хорошо!

«И чего хорошего?» — подумала Алина. В это время откуда-то сверху послышался жёсткий и требовательный звон колокольчика.

Мама заторопилась, поставила кофейник на электроплитку.

— Теперь он сто лет не закипит!

Но кофейник на диво быстро закипел и забулькал. Мама налила кофе в большую старинную надтреснутую чашку. Добавила сливок, задумалась — три или четыре куска сахара…

Потом осторожно, боясь расплескать, пошла наверх по шаткой винтовой лестнице.

Алина уныло смотрела в окно: «Лучше бы мы в Москве остались. Завтра мама с утра на работу, а я что? Кофе подавать старухе? Охота была…»

Мама спустилась сверху какая-то смущённая, даже растерянная.

— Знаешь, Алиночка, там так темно, шторы задернуты. Я даже не разглядела тётушку, какая она. На ней покрывало, тонкое, как паутина. Потом ещё одно, не сосчитать сколько. Она в эти покрывала с головой замотана. А пылища повсюду, наверно, год не вытирали. Она мне сказала: «Утром девчонка мне кофе подаст и до вечера чтоб сюда ни ногой». Так, может, и лучше, Алиночка, ты отдохнёшь, погуляешь. Я говорю так вежливо: «Спасибо, что вы нас пустили. В субботу, в воскресенье я у вас тут все приберу, помою». А она мне: «Ничего не надо. Иди». И даже не знаю, Алиночка, может, зря мы сюда приехали?»

«Это уж точно», — мрачно подумала Алина, но, взглянув на огорчённое мамино лицо, промолчала.

В это время за забором показались две девчоночьи головки. Одна рыжая, волосы торчком, другая чёрненькая, гладко причёсанная.

— Это Надька! — сказала чёрненькая, указывая на рыжую, растрепанную.

— А это Сонечка! — завопила Надька и, похоже, заехала локтем в бок Сонечке, потому что та охнула.

— А меня Алина зовут, или Аля, как хотите! — Алина подбежала к окну.

— Пойдёшь завтра с нами за ягодами? — спросила Надька. — Ягод в лесу — ужас сколько.

Алина оглянулась на маму, та часто-часто закивала головой, заулыбалась.

— Пойду, конечно. Только тётушке кофе отнесу и пойду.

— Тётушке! Это та, что на чердаке сидит? Ух, страшная! — скривила губы Сонечка. — Я думала, она уже померла давно, а она вон кофе пьет. Смешно!

— Ну, пока, Алька, до завтра! — крикнула Надька.

Девчонки мигом исчезли.

— Видишь, у тебя уже подружки завелись, — заметно повеселев, сказала мама. — Не забудь сливки и четыре куска сахара.

Они поужинали кашей из пакетиков и легли спать. Алина уснула сразу, глубоко и сладко.

Утром она почувствовала лёгкий поцелуй на щеке — это мама уходила.

— Мамочка, — сонно пролепетала Алина и снова погрузилась куда-то в недосказанную путанную сказку.

Алину разбудил резкий дребезг колокольчика.

«Тётка проснулась, — с досадой подумала Алина. — И чего ей не спится?»

Алина поискала глазами своё голубое платье, которое она вечером кинула куда-то, на сундук, что ли? Но платья не было.

Так, босиком, в ночной рубашке, подбежала к электроплитке. Кофейник был совсем горячий. Рядом на кухонном столике два бутерброда с колбасой — это ей мама оставила.

«Четыре куска сахара, — вспомнила Алина. — И сливок побольше. Надо же какая старуха, любит вкусненькое…»