Янь Вэнь-цзин: Тан Сяо-си в бухте кораблей, отплывающих завтра

«Тик-так, тик-так, тик-так...» — удивительно отчётливо вдруг донеслось из будильника. Сяо-си поднял голову: шесть часов пятьдесят семь минут. Вот так штука! Ещё три минуты — и будет семь, а у него даже условие первой задачи не дописано. Придвинув тетрадь, он торопливо заскрипел пером: «... получил мешки с рисом, число которых...»

Но тут он вспомнил о купленных сегодня венгерских марках. «Да уж не потерял ли я их?» Он моментально вытащил из кармана пакетик с марками и тогда только успокоился.

Затем он начал любоваться марками. До чего же хороши! Вот красота! В прошлый раз он хотел выменять у Ван Те-со одну марку за две японских, но тот не согласился. А сейчас и у него есть венгерские, да ещё целая серия. Пусть Ван Те-со и не пробует теперь просить у него японские марки! Завтра все увидят, у кого венгерские марки лучше.

Он достал из ящика альбом с марками и стал перелистывать. Ему показалось, что марки разложены слишком беспорядочно, и он тотчас принялся заново распределять их. Однако куда отнести эту? Вот так задача! Ну, а эти какой страны? Сколько голову ни ломал, а пришлось сунуть марки как попало обратно в альбом.

«Тик-так, тик-так, тик-так!..»

Часы не переставая подгоняли Сяо-си. Он глянул и не поверил своим глазам: половина девятого. Быстро схватив ручку, Сяо-си заторопился: «.. .в 8 раз больше, чем с бобами, а всего получено риса...»

В ту же минуту взгляд его задержался на портрете сестры. Он вдруг ясно увидел, что Сяо-мэй имеет очень много общего с их преподавательницей по арифметике. «Ну и вредная эта учительница Ван! Только и знает, что злиться. Сестра тоже не успокоится, пока не отругает меня». Правда, кос в чём они и отличаются. Учительница, например, часто надевает очки, а на сестре ему ещё ни разу не приходилось видеть их. Сяо-си подумал: нужно пририсовать Сяо-мэй очки, тогда она больше станет похожа на взрослого человека. «Правильно, правильно! Ну и здорово будет!» Довольный собственной выдумкой, Сяо-си моментально приступил к делу, заливаясь радостным смехом.

Взявшись за карандаш, он уже был не в силах расстаться с ним. Вслед за очками рядом с сестрой появился чёрный медвежонок, за ним вырос оловянный солдатик, потом наступила очередь собачки, утёнка и, наконец, множества деревянных кукол... Сяо-си нарисовал их столько, что хватило бы на целое кукольное представление.

«Тик-так, тик-так, тик-так!..» — вновь ластойчиво донеслось из будильника. На этот раз звуки были намного громче прежних.

Только Сяо-си поднял голову, не успев даже разглядеть толком, который час, послышалось «крак» — и задняя крышка будильника сама собой открылась. Сяо-си ещё не очнулся от изумления, а из будильника уже выскочил маленький человечек. Он подбежал к Сяо-си, сердито крича: «Моё терпение кончилось, ты всё-таки вывел меня из себя!»

Сяо-Си показалось, что он раньше где-то встречал такого человечка; кажется, это было в какой-то сказке.

Разноцветный, в шахматную клетку, комбинезончик и остроконечный колпак делали человечка похожим на циркового клоуна. Голос у него был чистый и звонкий, лицо напоминало ребячье, только на нём росла борода. Сяо-си подумал: «Без сомненья, он и есть «время». Наверное, увидел, что я всё рисую, и рассердился».

— Я только минуточку порисовал... — оправдываясь, пролепетал Сяо-си.

Человечек-время покачал головой:

— Ты говоришь неправду! Думаешь, я не знаю, сколько продолжалась твоя «минуточка»?

Сяо-си, слегка заёрзав, поспешил объяснить:

— Нет, правда, я не обманываю тебя. Ничего плохого я не делал. Только капельку порисовал, а потом на секунду полюбовался марками. Вот и всё. А с задачами я сейчас быстро разделаюсь.

Человечек продолжая качать головой:

— Я не верю тебе, не верю! Ты лучше сознайся, на что ушло у тебя время! Ну-ка, отвечай! Живо!

Теперь Сяо-си рассердился:

— А почему я обязан докладывать вам? Какое вы имеете ко мне отношение?!

— Имею!

— А вот и не имеете!

— Я заставлю тебя слушаться!

— Не выйдет, не заставите!

Так, слово за слово, они и поссорились. Кончилось тем, что Человечек-время, едва сдерживая себя от злости и чуть не плача, произнёс:

— Ладно, ухожу! Можешь делать всё, что хочешь. Нравится играть — пожалуйста, сколько душе угодно. Не желаешь, чтобы я вмешивался? Не волнуйся, я давно решил отказаться от тебя. С таким, как ты, свяжешься — сам рад не будешь. Ты, видно, думаешь, что мне не хочется поиграть или я не умею? Ошибаешься; вот возьму сейчас и начну развлекаться. До свидания!