Юбер Монтеле - Профессия – призрак

— О, Боже!

— Понимаешь, что это означает, Китти?

— Я вся дрожу, миссис Биггот!

— В последний раз мы видели здесь блуждающие огоньки, если не ошибаюсь, пять лет назад, когда умерла королева.

— Совершенно верно, миссис Биггот!

— Я жду больших несчастий, Китти… Но не бойся. Я здесь, у меня большой опыт, я сумею тебя защитить. Принеси-ка мне лучше йоркширской ветчины из кладовой — тот окорок, который почат… Если только Артур его не прикончил!..

И тут же у входа в башню послышались шаги Китти — я рассудил, что будет благоразумнее вернуться на чердак.

Я привык верить тому, что говорят взрослые, а миссис Биггот говорила с таким убеждением, что мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поверить ее словам. Легко ли мне было представить себе, что я мог так сильно напугать леди Памелу и некоторых слуг в замке в то самое время, когда сам я был напуган куда больше! К счастью, я довольно быстро убедил себя в том, что переполох вызвал не кто иной, как я, убедил себя с тем большей легкостью, что это открытие меня утешило. Ну и дурак же я был, испугавшись собственного воображения!

Я бы, наверное, даже посмеялся над происшедшим, если бы у меня была возможность плотно позавтракать. Последняя фраза миссис Биггот пробудила во мне некоторые надежды.

По-моему, никогда еще день не тянулся для меня так долго. Я с нетерпением ждал минуты, когда без опаски смогу проникнуть в сказочные закрома, где дремлет йоркширская ветчина. После завтрака начали мыть посуду. Потом стали готовить обед. Потом пообедали слуги, за ними — хозяева. Потом стали мыть обеденную посуду. Потом слуги пили чай, потом пили чай хозяева. Потом стали готовить ужин. Потом поужинали слуги, потом — хозяева. Потом стали мыть посуду после ужина… С ума можно было сойти! В этой кухне жизнь не прекращалась ни на минуту.

Чтобы заглушить голод, жажду и тоску, мне оставалось только разглядывать окрестности с высоты моего насеста и отваживаться на осторожные разведывательные вылазки до нижних ступенек лестницы.

Все разговоры на кухне вертелись вокруг событий минувшей ночи, невольным виновником которых я стал. Два выездных лакея, попавших под влияние Джеймса, позволили себе недоверчиво посмеиваться. Но миссис Биггот, Китти, три горничные и конюх Гедеон неколебимо верили в то, что Артур существует и действует и что шотландские призраки во всех отношениях могут дать сто очков вперед призракам английским, ирландским или уэльским. Кучер Мак-Фарлейн от заключений воздерживался. Я слышал, как за обедом он наставительно произнес: «По части призраков я следую принципу wait and see. Только так: подождем — увидим! А я пока еще ничего не видел».

Что думают привратник Мак-Интош, который вместе с семьей жил в комнатке при главном входе, и трое садовников, которые работали поденно под его надзором, сказать было трудно.

В полдень, ободренные хорошей погодой, хозяева вышли пить чай на берегу озера, до которого от моего наблюдательного пункта было не более четырехсот футов.

На чердаке валялся маленький бинокль. Его вид меня очень позабавил — он был из слоновой кости, по которой прошла трещина, и со складной ручкой. Окажись рядом какая-нибудь светская дама, она могла бы мне объяснить, что это бинокль театральный.

С помощью этого инструмента я долго с любопытством наблюдал, как господа пьют чай, как слуги снуют от черного хода к поблескивающему озеру, как леди Памела перемещается в своем кресле на колесиках, которое, как видно, перестало ее пугать, и как челюсти разного возраста пережевывают печенья и тарталетки, — у меня слюнки текли…

Быстрее всех и всех усерднее жевал толстый мальчик лет тринадцати-четырнадцати, в чьей бульдожьей физиономии было что-то располагающее и благодушное. Это, без сомнения, был юный мистер Уинстон, самый последний Свордфиш, наследник титула.

Его отец, лорд Сесил, длинный и сухощавый субъект с унылым лошадиным лицом, совершенно механически поглощал пищу — у него был озабоченный вид человека, который до последнего пенни подсчитывает стоимость добра, исчезающего в желудках его сотрапезников.

Леди Памела, — судя по словам миссис Биггот, двоюродная бабка маркиза по матери, — как птичка клевала своей пресловутой челюстью, побывавшей в руках у призрака. У нее была славная физиономия, похожая на сморщенное зимнее яблочко.

Две сестрицы-близнецы предпочли полднику бадминтон. Белокурые, тоненькие, восхитительные, они играли с серьезным выражением лиц: их что-то беспокоило — может, то, что им уже шестнадцать или семнадцать лет, а может, то, что они похожи друг на друга как две капли воды из озера. Опять-таки по словам миссис Биггот, их звали Алиса и Агата — путаницу еще усугубляло то, что их имена начинались с одной и той же буквы.