Юрий Гребеньков - Тайна горы Сугомак

— Золотом владей, золотом людей губи! На мраморной жиле споткнешься!

До глубокой зимы не оказывал Бутыльчик золотого припаса. Лишь тогда к тайному скупщику обратился, когда налетели из-за гор студеные, обжигающие ветры. Каслинский завод снегами засыпали. И сразу Бутыльчик деньгами забренчал. Но понимал: золотишко-то похоже на колобок — от тебя уйдет, к другому пристанет, да и там долго-то не задержится. Надо деньги в ход пускать. При золотом даре лучше жить при наваре. Решил Бутыльчик торговлю открывать. Тут без приказчиковой дружбы не обойтись. К приказчику подкатился. Золотую пилюлю ему поднес, на винном угаре настоянную. Первым гостем стал у Бутыльчика каслинский приказчик. В ту пору и родилась в Каслях поговорка: за богатым застольем — приказчик, Бутыльчик да поп, а за бедным — мастеровые, водичка да клоп.

С золотой пилюли Бутыльчиково богатство, как на дрожжах заподнималось. Торговля тоже дело сделала. В карманах у Бутыльчика капитал прижала. Монету к монете. Да и сам заводчик-то, Расторгуев, из купцов был. Торговцам богатеть не препятствовал.

При золоте да деньгах и черт тебе не брат. Устроил как-то раз Бутыльчик шумливую пирушку. Вся каслинская знать собралась в хоромах у торгована. Поп с дьяконом на левом краю стола водку хлещут. Приказчик с десятком прихлебал уже песни поют. Бутыльчикова жена с кухарками еду да питье подносят. Дорогих гостей потчуют. Гулянка в полном разгаре. А за окнами майский закат алым цветом набух. Словно кровь пролилась. Несмотря на веселье, от сумерек тревога сочится.

Бутыльчик в три горла пьет. На жену да прислугу покрикивает. Час ударил дружков удивлять. Закусочкой в вешнюю пору редкостной. Жена торгована на серебряном подносе вынесла соленые груздочки в чаше. В пряностях выдержанные. Зимним льдом сбереженные. Последний Бутыльчиков запас. Грузди, как мраморные, белые да крепкие.

А в горнице в канделябрах восковые свечи зажгли. Тут, около самого стола, Бутыльчикова женка с подносом в руках запнулась. И упала. На приказчиков сюртук рассолом плеснуло. Грузди по грязному полу рассыпались. Для Бутыльчика случай конфузный. Да и любимой закуски лишился. Схватил он бронзовый подсвечник и в гневе по голове жену ударил. Та только ойкнула. В судорогах забилась. На виске мак расцвел. Из рта кровавая пена потянулась. Гости хоть и хмельные, но сразу поняли: неладно дело-то. Из-за стола полезли. Кто-то за лекарем сбегал. Тот с зеркальцем к губам. Не запотело даже. Гости в испуге домой засобирались. Но хозяин слугам приказал: ворота никому не открывать и как ни в чем не бывало пирушку продолжать. Тело же убитой велел в погреб вынести. До самого утра вино рекой лилось да пьяные песни поселку спать не давали.

После пирушки похоронил Бутыльчик жену. Кто-то, желая торговану насолить, каслинскому уряднику донос об убийстве состряпал. Хотя урядник на пирушке тоже был, но, спасая честь мундира, допытываться стал, как женщину ухайдакали. Видимость допроса Бутыльчику устроил. Урядник в карман куш положил. А вину на конюха Еремея свалили. Дескать, конюх по пьяной злобе в тот вечер хозяйку убил. Еремей-то верой и правдой торговану служил. Выездных лошадей у него обихаживал. Суд приговорил Еремея к десяти годам каторги. Когда конюха стражники уводили, то закричал он, в железные цепи закованный:

— Спирька! Черная твоя душа! Попомни мои слова! На мраморной жиле споткнешься!

Вздрогнул, как от удара, Бутыльчик. И этот, как убитый варнак, стращает. Будто сквозняком, тело страхом охватило. Но у богатого, как у прокаженного, чем больше доход, тем зуд жадности сильней. Когда душа зудится, то о страхе быстро забываешь. Забыл и Бутыльчик конюхово пророчество.

А время летит, ветрами гудит. В работе хлопочет, в радости хохочет. Каменные горы качает. Молодые руки к труду приучает.

Тут каслинские мастера на весь мир чугунным художественным литьем громыхнули. Заводчик огромные прибыли в карман положил. Приказчику от тех барышей тоже кое-что перепало. От хвастовства да чванства заводских прихлебателей, как индюков, раздуло. А торговану завидно. Но завод — сила. А Бутыльчик, хоть и богат, — все же мошна не та. И решил он, помимо торгового дела, при доме камнерезную мастерскую открыть. За поделки из уральских самоцветов заграничные купцы бешеные деньги платили. Дорого мастерство оценивалось, да жизнь крепостного люда дешевой была.

Съездил Бутыльчик за Касли и нужного для задуманного дела мастера привез. По словам людей, средней руки камнереза. Егоршей Огневым звали. Правда, мастер-то молодой. Но крепкий на вид. Стройный такой. Волосы кудрявые, словно кольца белого дымка на голове завиваются. Из глаз веселая синь брызжет.