Нил Шустерман - Глаза Мидаса-младшего

Бертрам бросился было к нему, но мальчик занес над дырой руку с кассетой:

— Еще один шаг, и она летит вниз.

Кевин, все еще в железном Тройном Нельсоне, стал свидетелем того, как Джош Уилсон заставил Бертрама Тарсона онеметь. О таком рассказывают внукам.

— Ну, Джош, мы же только шутили! — проныл хулиган. — Ты ведь этого не сделаешь, правда?

Тот улыбнулся:

— Заключим сделку. Я отдам тебе твою музыку, если ты отпустишь Кевина и отдашь ему очки. — Бертрам не ответил. — Предложение действует пять секунд.

Хулиган посмотрел на своего подпевалу и кивнул. Хэл швырнул заложника на землю, и тот судорожно вдохнул.

— Хорошо, — сказал Джош, — а теперь очки.

— Сначала кассета.

— У тебя три секунды.

Лишенный возможности торговаться, Бертрам швырнул очки их владельцу. Джош кинул хулигану кассету, выполняя свою часть сделки — что в данной ситуации было не очень-то разумно.

— Берегись! — крикнул Кевин, но было слишком поздно. Громила схватил незадачливого шантажиста за горло и со стуком впечатал его в стену туалета:

— Ты тронул мои песни! — с красным лицом заорал Бертрам. — Никто не прикасается к моим песням! — Хэл открыл дверь уборной, и стало очевидно, что они задумали.

Хулиганы головой вперед потащили Джоша к дыре.

— Послушайте! — воззвал тот. — Вы не можете так поступить! Подумайте о вашей совести!

— У нас ее нет.

Тогда Кевин кинул шишку. Она со свистом пролетела по воздуху и отскочила от затылка Бертрама.

Хулиган медленно повернулся к мальчику, с решимостью снайпера стоявшему на другом краю поляны. С Кевина было достаточно. Внутри него как будто загоралось что-то очень и очень взрывоопасное.

— О Боже! — сказал Джош, осознав, что друг настроен серьезно.

Бертрам только угрюмо улыбнулся неуклюжим потугам Кевина выглядеть храбрецом:

— Ты кинул в меня шишку, Мидас?

Кевин, не дрогнув, сдвинул очки на лоб, и прорычал два слова:

— Твою мать.

Улыбка хулигана потухла. Больше его музыки для Бертрама значила только мать. Он выпустил Джоша, совсем про него забыв, и со сжатыми кулаками уставился на обидчика. Его лицо налилось кровью, а все тело дрожало от ярости:

— Чего-чего ты там говоришь про мою мать?

Кевин тоже сжал кулаки и приготовился к драке. Он посмотрел с другого конца поляны прямо на Бертрама и выстрелил от бедра:

— Твоя мать — сосновая шишка.

В сотне ярдов, на стоянке, мисс Аргус, учительница математики, с любовью вычищала жвачку из волос мистера Киркпатрика. Эта маленькая хирургическая операция была столь увлекательна, что ни они, ни остальные учителя, наблюдавшие за священнодействием, не обратили внимания на Йена Аксельрода, который в конце концов нашелся, выбежал из леса и объявил: «Эй, народ, Бертрам дерется с Кевином Мидасом!»

Через несколько секунд все двадцать детей исчезли со стоянки и бросились в лес, чтобы не пропустить битву века.

Мальчишки катались в грязи, нанося удар за ударом. В мгновение ока их окружила орущая толпа детей, счастливых от того, что хоть кому-то наконец набьют морду. Джош попытался растащить дерущихся, но Хэл применил Тройной Нельсон.

Да, Кевин взорвался — он весь обратился в ярость, находя в себе больше силы, чем мог подозревать. В кои-то веки он осмелился бросить вызов Бертраму! Наконец-то, после стольких лет, хулиган получит то, что заслужил, — унижение от рук Кевина Мидаса!

Но, как случается, одной ярости было мало. Бертрам был просто-напросто крупнее и сильнее — и весь праведный гнев мира не изменил бы этого.

В конце концов хулиган одной рукой обхватил соперника за шею, а другой поднес к его рту шишку:

— Открой пасть, Мидиот!

— Иди к черту! — вызывающе крикнул Кевин. Хулиган воспользовался этим и запихнул шишку мальчику в рот, так что щеки у того раздулись, как у бурундука.

Бертрам отпустил жертву и отступил назад, чтобы полюбоваться делом рук своих. Тут все, кроме Джоша, принялись смеяться — даже Николь Паттерсон, девочка, в которую Кевин был не очень-то тайно влюблен. Унижение было больнее, чем синяк под глазом и запекшийся рот.

— Эй, — сказал какой-то остряк, — Мидас сел на диету с повышенным содержанием клетчатки! — Смех усилился.

Мальчик осторожно вынул шишку изо рта.

Толпа начала редеть, но Бертрам не двигался с места, как гордый охотник у своей добычи. У его ног лежали очки, свалившиеся с Кевина во время драки. Не спуская взгляда с противника, хулиган поднял ногу и очень медленно опустил на очки свой грязный «Рибок», всем весом вдавливая их в землю, пока не раздался хруст.