Эно Рауд - Муфта, Полботинка и Моховая Борода (книга 2, с иллюстрациями)

— Словно издевается, — заметил Муфта, когда сорока на ветвях орешника прострекотала очередную скороговорку.

Но Моховая Борода с этим не согласился.

— Такое верещание, скорее, выражает бессильную злобу, — сказал он. — Сорока отнесла медаль Полботинка в своё гнездо и теперь вернулась за Муфтиной. Но здесь её ждал неприятный сюрприз — вы успели тем временем проснуться.

— Если бы ты не связался со своей гадюкой, мы вообще не легли бы спать, — не унимался Полботинка. — Если б не эта проклятая гадюка, моя медаль была бы на месте. А теперь…

— А теперь сорока улетела, — сообщил Моховая Борода, прерывая Полботинка. — Видите? По всей вероятности, она вернётся в гнездо и примется там любоваться медалью.

Сорока действительно покинула куст орешника и теперь удалялась ныряющим полётом.

— За ней! — прорычал Полботинка. — Мы не должны терять эту воровку из виду!

Друзья бросились к машине. Муфта дал газ, и погоня началась.

К счастью, сорока летела почти вдоль дороги, и Муфте не пришлось сворачивать в сторону. Погоня по пашням и лугам была бы намного сложнее. Муфта увеличил скорость, и машина начала по степенно догонять сороку.

— Слишком близко не подъезжай, — втолковывал Муфте Моховая Борода. — Если сорока поймёт, что мы за ней наблюдаем, она сможет запросто обмануть нас и полететь в противоположную сторону.

— Умный какой! Тебе-то что! — съязвил Полботинка. — У тебя медаль на груди, гадюка в кармане. А я хочу вернуть свою медаль любой ценой. Муфта, поднажми!

Муфта оказался между двух огней и только беспомощно посматривал то на Полботинка, то на Моховую Бороду.

А разрядила обстановку неожиданно сама сорока — крутой дугой она взяла курс к развалинам замка.

Муфта остановил машину, потому что продолжать преследование по полю ржи не было никакой возможности. Друзьям оставалось только смотреть вслед улетающей птице. Удаляясь, она становилась всё меньше и меньше. Вскоре сорока была над развалинами замка, описала ещё одну осторожную петлю и быстро, словно камень, опустилась.

— Её гнездо где-то у развалин, — сказал Моховая Борода. — Это несомненно.

Муфта разом сник.

— А крысы, — прошептал он. — Ведь там живут крысы… Упоминание о крысах отнюдь не обрадовало Полботинка и Моховую Бороду.

Но необходимо вернуть медаль Полботинка, в этом отношении двух мнений быть не могло. Поэтому Муфта снова завёл машину и принялся искать дорогу к развалинам.

После недолгого блуждания Муфта обнаружил довольно широкую и достаточно гладкую дорогу, ведущую прямо к развалинам. По мере приближения к развалинам, друзья становились всё серьёзнее и молчаливее, особенно после того, как огромная серая крыса промелькнула прямо перед радиатором машины.

— Я слышал, что крысы ужасные обжоры, — озабоченно сказал Муфта. — Интересно, они едят автомобильные покрышки?

— Во всяком случае, пьют керосин из ламп, — поделился сведениями Полботинка. — И, наверное, резина кажется им подходящей закуской после керосина.

Эти слова всерьёз встревожили Муфту.

— У меня, как назло, ни одной запасной покрышки, — вздохнул он. Но Полботинка решительно произнёс:

— У нас нет и ни одной запасной медали. Давай гони, Муфта! Во всяком случае, одна медаль во сто раз ценнее, чем какие-то четыре покрышки. Давай гони хоть на голых колёсах!

Но гнать было уже некуда. Дорога кончилась, впереди были развалины замка. И Муфта решительно направил машину через пролом в стене прямо в развалины.

Взвизгнули тормоза.

И тут…

— Ох ты господи! — воскликнул Полботинка.

— Какой кошмар… — прошептал Моховая Борода. Муфта прикрыл глаза руками.

Фургон резко затормозил и остановился, продолжая подрагивать. Казалось, даже неодушевлённая машина и та задрожала от ужаса перед этой действительно кошмарной картиной.

Конечно, друзья были морально готовы к встрече с крысами. Но они не могли и подумать, что попадут в такую огромную крысиную стаю, от одного вида которой стыла кровь в жилах. Эта устрашающая стая сплошным ковром покрывала землю внутри развалин. Она была словно серая пена, кое-где выплёскивающаяся на стены, ибо не все крысы умещались на поверхности земли. И глаза, крысиные глаза! Какой безграничной злобой сверкали они!