Джефри Триз - Холмы Варны

- Разбавляйте на свой вкус, молодые люди. Он налил себе вина из той же фляги и выпил. И только тогда осторожный Алан пригубил свою кружку.

На следующее утро Анджела села на постели, зевая и протирая глаза.

- А-у-а! До чего я устала! Послушай, ты же обещал разбудить меня ночью и не разбудил. Это нечестно!

- Что?! - Алан мгновенно проснулся и, спрыгнув с постели, бросился к своей сумке.

- Значит, ты заснул! - сердито сказала Анджела.

- Да, кажется... Но ничего страшного не произошло - она тут.

Однако, еще не вытащив ее из сумки, он уже понял, что его пальцы сжимают не Алексида, а совсем другую книгу, более толстую и тяжелую.

Глава двадцатая. СНОВА В ВЕНЕЦИИ.

- Значит, в ваше вино подсыпали снотворного зелья? - негромко спросил Альд, выслушав их рассказ.

- Не в вино, дядюшка, а в воду, - поправила Анджела.

- Это было ловко подстроено. И Алексид теперь заперт в библиотеке герцога Молфетты?

- Наверное, - грустно сказал Алан.

- Ну, не надо унывать! - воскликнул книгопечатник, хотя ему и не удалось при этом совсем скрыть собственное горькое разочарование. - Вы вернулись целыми и невредимыми - твои родители совсем извелись от тревоги, Анджела, хоть я и говорил им, что в тебе даже не девять жизней, как в кошке, а все двадцать. Ведь, в конце концов, жизнь все-таки важнее литературы.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. За открытым окном приветливо шумела Венеция, плескалась в канале вода, вдалеке перекликались гондольеры, ворковали голуби.

- Боюсь, мы бессильны, - снова заговорил Альд. - Вы не сумеете доказать, что рукопись у вас украли именно слуги герцога. Да к тому же с точки зрения закона она и не была вашей, так как вы тайно похитили ее из Варнского монастыря.

- И правильно сделали! - горячо заявила Анджела.

- Не спорю, дорогая моя. Вы сделали то, что следовало сделать, - другого выхода у вас не было. Однако ты видишь, что мы не можем обратиться в суд. Впрочем, меня заботит не то, кому принадлежит рукопись. Я ведь хотел только одного - напечатать ее. А теперь на это нет ни малейшей надежды. Герцог заклятый враг книгопечатания и бывает счастлив только тогда, когда ему удается раздобыть рукопись, второго экземпляра которой нет ни у кого в мире.

- Его следовало бы прозвать не Ястребом, а Собакой на сене, - вспылил Алан.

- Ну, кем бы он ни был, - сказала вдруг Анджела, - скоро его ждет неприятная неожиданность.

Альд с беспокойством посмотрел на нее: когда Анджела говорила этим решительным тоном, ее родные всегда пугались.

- Надеюсь, дорогая, что ты не сделаешь никакой глупости. Какую, собственно, неприятную неожиданность ты имеешь в виду?

- Ты все равно напечатаешь "Овода".

Они уставились на нее в полной растерянности. Первым обрел дар речи Альд.

- Каким образом? Герцог ни за что не разрешит.

- Обойдемся без его разрешения.

Альд печально покачал головой и сказал ласково:

- Боюсь, ты еще не оправилась от этой страшной поездки. Вот выспись хорошенько, и тогда...

- Нет, я не помешалась, - перебила его Анджела. - Я понимаю, что говорю.

- В таком случае помешался я. По вашим же собственным словам выходит, что единственная сохранившаяся рукопись комедии попала в руки герцога. И, следовательно, Алексида больше не существует.

- Вовсе нет, дядюшка, он существует.

- Тогда, во имя всего святого, где он?

Анджела ответила не сразу, наслаждаясь его недоумением.

Потом она ликующе засмеялась и объяснила план, который ей самой только что пришел в голову.

- Алексид живет в моей памяти и в памяти Алана. Мы с ним знаем комедию наизусть.

- Пожалуй, действительно знаем! - Алан был потрясен этой мыслью. - Ведь там, в горах, нам нечего было делать, и мы...

- Конечно, знаем! - Сияя от радости, Анджела бросилась к двери и распахнула ее. - Дядюшка, можно я позову самых быстрых твоих переписчиков? Мы успеем продиктовать им первые сцены еще до ужина.

Анджела оказалась права, и дело у них спорилось. Стихи Алексида были удивительно легкими и выразительными, так что стоило прочесть строку, и она прочно врезалась в память. Комедия была не очень длинной, как и большинство афинских комедий, - каких-нибудь полторы тысячи строк: во время представления к ним добавлялись еще музыка, танцы и пантомима. Как правило, действие разыгрывалось между двумя, реже тремя персонажами, и плавность диалога не нарушалась.

Через полтора дня были уже закончены два аккуратных экземпляра "Овода" за это время они, кроме того, успели обсудить все сомнительные места. Кое-где Альд, большой знаток греческого языка и литературы, исправил возможные погрешности их памяти, но, когда работа была завершена, ни Анджела, ни Алан не сомневались, что записанный текст почти ничем не отличается от того, который они читали в Далмации.