Тамара тихонько всхлипывала… Хорошо, что Федя с Ваней успели убежать.
Размышления Антоши прервал грохот, да такой, что все вокруг дрогнуло, будто началась гроза и по небу катился железный гром… Нет, это не был гром… Небо оставалось безоблачным…
— Яволь, — произнес немецкий офицер.
— Яволь, — произнес второй немецкий офицер.
И опустив по-бычьи головы, почти не сгибая ног, как заведенные, офицеры потопали по садовой траве — скорее, скорее — и скрылись.
Закричали разбуженные грачи. Неподалеку задребезжали стекла.
Рука Тарикова вздрогнула и сползла с плеча Антоши, мальчик потянул за рукав Тамару, и они, не оглядываясь, побежали.
8
Стараясь не скрипеть дверью, Антоша осторожно вошел в дом. Он увидел: огарок свечи прикипел ко дну перевернутой железной кружки, мерцал и шипел.
За столом сидела мать. Она устало спросила:
— Скоро солнце взойдет, а ты все бегаешь.
— Уже светает… — Дед Свирид показал на дрожащий свет в бледном небе.
Бегучие отблески отражались в оконном стекле.
Дед Свирид наклонился к матери, прошептал:
— Немцы бегут… сам видел.
И Антоша тут же вспомнил, как одинаковые офицеры, прижав локти к бокам, бежали в темноту.
Дед продолжал:
— Наших — сила!
Он сел за стол напротив матери, подул на огарок, тот, как бы дразнясь, вытягивал в стороны синевато-желтый язык, предостерегающе шипел и вдруг сам себя проглотил.
Запахло горелой свечой. Дед помахал на огарок, будто отгонял мух.
В комнате посерело, попрохладнело.
— И мой Вася, гляди, придет, — неуверенно сказала мать и с надеждой посмотрела на деда Свирида, потом зачем-то развязала и снова потуже завязала платок на шее.
— В самую пору Василию прибыть, — отозвался дед, думая, возможно, о том, что завтра Антошиной маме и Антоше выметаться по приказу Паучка на все четыре стороны.
* * *
Глухо гремели далекие выстрелы, летали и, кружась, падали на крыши домов, на деревья, на землю обрывки бумаги, клочья сажи.
Дом Тариковых наглухо закрылся ставнями. Обиженно повизгивали собаки, запертые в сенях.
Усталые от бессонной ночи, новохатцы негромко переговаривались, спешили по Красной улице.
Дед Свирид, Антоша с матерью почти бежали.
На самых высоких тополях городского сада засветились верхние листья.
Громче заговорили люди, словно их приглушенные голоса оттаяли на свету. И еще быстрее шагали новохатцы мимо бледно-грязной тюрьмы, туда, где начиналась Красная улица, где небо уже рдело.
Мать прижимала угол головного платка к глазам и торопилась. Антоше и вовсе приходилось бежать. Он бежал и думал: каким стал его отец за два года, что они не виделись… У отца в руке наверняка большое ружье со штыком, а за спиной мешок, а в том мешке…
Совсем близко громыхнул оркестр, и над улицей поднялось круглое и красное солнце.
Антоша так и не успел представить себе, что может быть в отцовском мешке. Вместе с солнцем на улицу вступили, выгнув шеи, красные кони, а на конях, словно влитые, сидели люди и, округлив щеки, дули в огромные трубы. Один всадник широко бил в барабан, и казалось: в его руках само солнце. Каждым ударом барабанщик высекал из солнца красные лучи, они летели во все концы и перекрашивали в свой цвет небо, улицу, людей, весь мир.
Над музыкантскими трубами плескалось в небе крылатое знамя и неслось навстречу всем, кто шагал по росистой траве, по избитой колесами Красной улице.
Ехали все новые и новые всадники в буденовках, похожих на богатырские шлемы. Воспаленные глаза всадников смеялись.
Сверкала вся улица, залитая живым теплом раннего солнца.
«Вот почему она Красная», — вдруг подумал Антоша и глянул на маму. Она плакала и смеялась, и удивительно было, как можно сразу смеяться и плакать. Оказывается, можно.
Молодые и старые женщины припадали к ногам всадников, к лоснящимся шеям коней. Кавалеристы срывали шлемы, наклонялись, и их густые чубы сплетались с волосами женщин, с конскими гривами.
Мать рванула с головы платок и держала за бахромчатый угол. И Антоша словно впервые увидел, какие черные и красивые мамины волосы. И все люди увидели бегущую с платком женщину и расступились перед ней.
Мать бежала, нет, летела к человеку на рыжей лошади.
— Папаня! — закричал Антоша.
А мать одними губами вместе с воздухом выдохнула:
— Василий…
Лошадь скосила синеватый глаз на Антошу, звякнула удилами, как бы произнесла: ну что ж, хлопец как хлопец… И переступила передними копытами.
Читать дальше