Таша Наж - Homo Animalis. Бремя славы

Очень скоро Зоопарк стал работать круглосуточно. С «экспонатами» подписали контракты, по которым они обязались изображать из себя животных двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Достаточно быстро стало ясно, что работа «птички в клетке» превратилась в «билет в один конец» и добровольцы, задержавшиеся в проекте, рискуют остаться в нем навсегда. Однако поток желающих отрастить шерсть и когти не иссякал – возможность на долгие годы надежно обеспечить семью выглядела для многих слишком заманчиво.

Проект «Назад к природе» рос со скоростью молодых побегов бамбука, принося своим владельцам баснословные доходы. Но у популярности проявилась и оборотная сторона. Пропускная способность комплекса быстро перестала справляться с потоком посетителей. Клонированные растения чахли из-за приносимых извне бактерий и нарушения климатического баланса. Чах и энтузиазм добровольцев, вынужденных смотреть на праздную толпу, которая в отличие от них может в любой момент покинуть пределы Зоопарка.

Поэтому буквально через несколько лет комплекс закрыли для посещений, создав закрытую биосистему. Зоопарк превратился в Заповедник. По всей площади установили камеры, трансляция велась круглосуточно. Ежедневно стали выходить передачи, в которых показывались самые интересные моменты из жизни «зверей». Таких рейтингов не имела ни одна передача за всю историю телевидения.

В комплексе начали рождаться дети. На них автоматически распространяли условия контракта, подписанного их родителями. С рождения им говорили, что они львы, соколы, дельфины (проект разжился к тому времени собственным небольшим морем), кобры, пингвины и так далее. В пять лет ребенок проходил первичную инициализацию (для этого в Заповеднике стали проводить специальный обряд, абсолютно бессмысленный по сути, но исполненный религиозного пафоса для «аборигенов»), получал трансфигурационный имплант и начинал обучение в «звериной школе». В двадцать лет подростки проходили видовой экзамен и, в случае успеха, могли считаться полноценными членами общества. Такой порядок вещей через пару десятилетий приобрел статус обычая. Провалить экзамен было невозможно, никого просто так из Заповедника не отпускали. Неудачнику давали возможность проявить себя в следующем году. И еще через год, в случае провала. И еще… Чем дольше молодой человек не мог пройти Испытания, тем ниже оказывался его социальный статус. А полные неудачники и неполноценные особи в какой-то момент просто исчезали без лишнего шума.

В свой срок первые поселенцы начали умирать, вместе с ними умирало и знание о большом мире, прежней жизни среди людей. Молодое поколение жителей Заповедника забыло, с чего все началось. А владельцы Проекта не спешили им напоминать. Дела шли слишком хорошо, Проект был слишком популярен.

Пока его внезапно не закрыли… Заповедник просуществовал почти триста лет. Триста лет реального времени и несколько сотен экранного, миллионы фотографий, тысячи книг, как художественных, так и документальных, бессчетное количество статей и заметок… и ничего, абсолютно ничего о последних годах его существования. Нигде ни намека на то, когда именно и почему Проект закрыли.

Пиону это сильно раздражало. Еще полгода назад ей казалось, что с написанием диссертации она справится так же легко и быстро, как справлялась со всеми заданиями во время обучения на историческом факультете Городского гуманитарного университета. Теперь она зашла в тупик, единственным выходом из которого казалась авантюра с незаконно добытыми из Исторического музея имплантами нескольких современников тех событий.

Сами по себе импланты были бесполезны, но вот хранившиеся в них ДНК могли в умелых руках поведать очень многое. По просьбе Пионы Эрст переоборудовал один из медицинских МАРВов – мобильных аппаратов реконструкции воспоминаний, используемых для лечения старческой деменции или потери памяти, например, после аварии. Усовершенствованный МАРВ позволял не только восстанавливать собственную память, но и заглядывать в чужую.

Работал он, правда, не очень стабильно. Последний сбой в работе аппарата как раз привёл к поломке системы кондиционирования корабля. Да и сам процесс просмотра чужих воспоминаний был не из приятных. Пока Пиона тренировалась только на слепках памяти Эрста, коротких десятиминутных ментограммах, вмещающих информацию о нескольких месяцах жизни. И даже после них девушку слегка мутило и появлялись смутные видения, не только во сне, но и наяву. Сейчас же ей предстояло считать память о всей жизни абсолютно незнакомого ей человека. Но другого выхода девушка не видела.