Таша Наж - Homo Animalis. Бремя славы

Не последнюю роль в возвышении нашей семьи сыграла и я (честное слово, не хвастаюсь… почти не хвастаюсь). Благодаря успехам на охоте, быстроте, ловкости и силе мой личный авторитет рос с каждым сезоном дождей и добавлял авторитета всему прайду. Да и вообще… Не просто же так меня называют «истинной львицей»?!

Даже в нынешнюю засуху наш прайд преуспевал больше других, пусть и ненамного. Мы не испытывали существенного недостатка в пище, были здоровы, и малыши чувствовали себя прекрасно. Все вели размеренный образ жизни. Молодые мамы заботились о котятах, те в свою очередь старались изо всех сил, чтобы устроить веселую жизнь другим членам прайда. Взрослые львы следили, чтобы чужаки не забредали на нашу территорию. Леена всем этим неспокойным балаганом управляла. И только я слонялась по саванне, пытаясь найти себе занятие.

Привычная и однообразная жизнь в прайде мне давно наскучила. Даже охота не доставляла былого удовольствия, так как скорее походила на игру, в которой каждая из сторон прекрасно знала свою роль и не собиралась ничего менять. Других развлечений находилось немного, к тому же праздность не особо одобрялась моей матерью. Она говорила, что мои увлечения – блажь, не достойная львицы. Приходилось уходить подальше от мест, которые прайд считал своим домом и искать себе занятия вне пристального взгляда Леены.

Последним моим развлечением было вырезание когтем картин на гладких стволах деревьев или мягком песчанике. В основном, я изображала животных, которые меня окружали, какие-то необычные по форме деревья или кусты. Получалось достаточно симпатично. По крайней мере все, кто видел мои картины, говорили, что вышло здорово. Скорее всего льстили «истинной львице»… Но я чувствовала неподдельный интерес и любопытство. Единственное, что никто не мог понять – зачем молодой львице разменивать себя на подобные пустяки? Неужели не полезней тратить время на оттачивание охотничьих навыков, беседы с мудрыми старейшинами, игры, с молодежью и поиск пары, достойного вождя прайда и отца будущих львят? Объяснить, зачем вместо нужных дел занимаюсь пустяками, я не могла. Даже себе. Наверное, от скуки. И еще мне нравилось делать то, что никто кроме меня не умеет. Не знаю, было ли рисование на камнях моим изобретением, но других львов-художников я никогда не встречала.

Жаль, что пустяки тоже быстро наскучивали. Сначала все удивлялись, что у меня получается создавать необычные вещи, поражались моей фантазии. Потом привыкли. А мой характер требовал все новых и новых порций свежайшего восхищения. Я должна была оставаться первой всегда и во всем. А смысл гордиться первенством в том, что умеешь делать только ты? Удостоверившись, в который раз, что я могу изобрести что-то необычное, я охладевала к занятию, и приходилось искать новое увлечение. Только фантазия моя тоже имела пределы, и находить новые увеселения становилось все труднее. Особенно в такую жару, когда мысли, казалось, вытекают из головы и испаряются на раскаленном воздухе.

Вот и теперь, я возвращалась домой недовольная еще одним бесцельно прожитым днем, да еще и раздраженная встречей с Тенорио. Дома меня ждало сердитое ворчание Леены.

Пока я брела по жесткой выцветшей траве, предаваясь невеселым размышлениям о невеселой жизни, время приблизилось к полудню. Солнце стояло в зените и поливало равнину горячими лучами. Насколько хватало взгляда, везде простиралась пустошь, высушенная жарким летним солнцем. Некогда зеленая равнина теперь была покрыта потрескавшейся коркой засохшей грязи.

Словно кто-то большой и сильный пытался построить здесь новый холм, но ему это быстро надоело, и он ушел, рассыпав повсюду осколки. То тут то там попадались невысокие кусты, еле живые под палящими лучами солнца, но жалкая поросль не могла передать величия этой местности во время сезона дождей. Скорее пейзаж навевал тоску о былом плодородии здешних мест.

Засуха в этом году пришла раньше и никак не хотела уходить. Настолько тяжелых времен на моей памяти не случалось. Да и не только на моей. Даже самые почтенные старейшины из тех, кто помнил добрые времена, говорили, что подобного бедствия не случалось уже много сезонов. Растения погибали. Почти все реки пересохли. Немногие потоки, ещё сопротивляющиеся жаре, походили на цепочки грязных луж. Тем не менее, это была вода и каждый день животные, кто поодиночке, кто стадом, сбредались к последним источникам живительной влаги.