Вячеслав Береснев - Многоножка

Когда Тамара смотрела на солнце, ей хотелось улыбаться. А когда она вошла в один из дворов (на детской площадке сохранились резные фигурки Винни-Пуха и старухи Шапокляк), то набрала воздуха в грудь и пропела:

– Ходят, ходят ёжики в туман осторожненько,

Собирают ёжики в карман капли дождика,

Долго, долго ёжики в пути… – она пробормотала часть нарочито неразборчиво, потому что не знала, что именно там поётся, а потом допела:

– Только ты за ними не ходи – станешь ёжиком!..

Она замолкла, потому что дверь подъезда, неподалёку от которого она проходила, открылась. Из неё вышел мужчина в чёрном пуховике (говорил по телефону), а за ним…

Тамара быстро трижды моргнула.

– З-здравствуйте!.. – громко произнесла она.

Рыжая девушка в бежевом пальто замерла на месте, уставившись на неё.

– А… Привет.

Только теперь Тамара внимательнее её рассмотрела. И отчего-то девушка показалась ей почти что женщиной – то есть, она казалась гораздо старше, чем была вчера. «Интересно, сколько же ей лет?».

– Как ты вчера, нормально добралась?… – немного рассеянно спросила незнакомка. Тамара покивала ей:

– Да, спасибо ещё раз. Меня Тамара зовут.

– Света.

За их короткий разговор Света ни разу не улыбнулась. Она как будто была совсем не здесь, а где-то совершенно в другом месте. И Тамара решила спросить.

– Извините, но… У вас что-то случилось?

– А? Что? – опомнилась Света. – Да… Можно и так сказать.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила Тамара настойчиво, как будто это не у неё в руке была бутылка воды для бабушки.

Света взглянула на неё с невесёлой усмешкой.

– В таком деле вряд ли.

– Расскажите! – подскочила к ней Тамара.

Она не была уверена в том, о чём просит. Но что-то внутри неё – неясная сущность, внутренний безмолвный голос, называйте как хотите, – вдруг отчётливо подсказало, что она хочет и может помочь Свете. Хоть совсем немного, хоть чуть-чуть, хоть просто выслушать и посочувствовать. Хоть в чём-нибудь отплатить ей за проявленную вчера доброту.

Света вздохнула, двинувшись вдоль цветов, посаженных у дома – видимо, всё же куда-то шла. Тамара зашагала за ней.

– Ты когда-нибудь слышала про «Стаккато»?

– Это вроде бы… Театральный клуб, да?

Тамара часто слышала о нём, и даже подумывала о том, чтобы в него записаться – но он находился на другом конце города, и родители были категорически против того, чтобы она ежедневно себя мучила.

– Вы в нём состоите?

– Давай на «ты», мне всего-то двадцать с лишним.

Тамаре стало неловко, но она согласно кивнула.

Они со Светой теперь вышли со двора и теперь шли вдоль оживлённой улицы.

– В общем, «Стаккато» владеет мой папа, и сейчас клуб… скажем так, близок к закрытию.

– Почему? – удивилась Тамара.

Света тяжело вздохнула.

– Много причин.

…Они стояли на остановке. Света ждала автобус, а Тамара решила, что бутылка воды пока что прогуляется с ней, прежде чем дойти до её бабушки.

– Видишь ли, – говорила Света, – «Стаккато», знаешь, наверное, не детский клуб, а скорее подростково-юношеский, и отношение к тому, что мы делали, было серьёзнее. И людей там всегда было не очень много, зато клуб всегда был очень сплочённым. К нам приходили ребята, которые хотели играть в настоящем театре, учились основам искусства – ставить спектакли, играть, создавать реквизит и декорации, писать сценарии. В последнем нашем потоке было пятнадцать человек. Мой папа, Виктор Манохин. Слышала, может быть, про него?

– Нет…

– Он режиссёр и сценарист. И в целом удивительный человек. Всегда мог всех поднять на дело, к каждому найти подход, всегда всё успевал, и столько сил в дело вкладывал. Именно при нём трупа «Стаккато» сыграла как-то раз «Мастера и Маргариту» перед московской комиссией. И они оценили – настолько, что профинансировали нашу деятельность. Это был настоящий успех. Но теперь… – Света тягостно вздохнула. – В общем, папа попал в больницу с сердцем. Он уже старенький. А в его отсутствие «Стаккато» будто бы умер. Новые руководители никуда не годились, потому что не могли сплотить коллектив, потом несколько неудачных спектаклей… И теперь у нас почти нет участников. Четыре человека. Я организатор, а кроме меня – Андрей Степанович Зорин, папин друг. Иногда приходит в театр и помогает, чем может – но только из дружеских чувств к отцу. В общем… Совсем всё плохо.

– А если я вступлю? – предложила Тамара осторожно, спустя короткое время молчания.