Вячеслав Береснев - Многоножка

– А что умеешь?

– Ну что-нибудь…

– Ну вот когда что-нибудь придумаешь – тогда приходи.

– Но мне Денис сказал, что вы подумаете…

Дурья недовольно помолчала, прежде чем сказать:

– Ну и чё мне теперь, что Денис сказал? Играть ты с палкой не сможешь, шить костюмы не умеешь. У нас и так народу навалом. Давай, гуляй.

– Ну пожалуйста! – в отчаянном последнем порыве Тамара бросилась вперёд так резко, что кольнуло колени – но она не обратила внимания.

– Чё «пожалуйста»?! – Дурья вылупилась на неё, казалось, ещё чуть-чуть – и плюнет жвачкой в лицо. – Чё тебя, брать только за то, что ты инвалидка? Я сказала тебе – гуляй.

И она захлопнула перед Тамарой дверь, оставив её в пустом коридоре.

Присев на скамью неподалёку от кабинета клуба, Тамара положила Стикера рядом, сплела ладони и принялась смотреть в потолок, слушая, как за стеной ребята из клуба что-то репетируют. Обида наполняла её медленно и закипала, как вода в Чаёвникере. Хотелось сделать что-нибудь ужасно плохое – ворваться внутрь, помешать репетиции, треснуть Стикером по голове Дурье, или ещё что-нибудь сделать!.. Только Тамара знала, что не сделает, потому что даже подняться со скамьи без Стикера не сможет.

«Инвалидка»… Противное слово, похожее на название отвратительного лекарства, теперь витало в воздухе так, будто Тамару облили из банки с такой надписью. Из трёхлитровой. Или даже из ведра.

Ей ужасно захотелось с кем-нибудь поговорить. Но звонить из школы было неудобно, и вскоре должен был начаться урок. Так что, обратившись к своему единственному слушателю, она сказала негромко:

– Да я не очень-то и хотела. Сдалась мне эта Дурья, правда? Найду себе другое занятие.

Она и сама не очень верила в свои слова. Все её «занятия» после школы сводились к чему-то сидячему. Исключения составляли прогулки с бабушкой да всякие выдумки Задиры Робби.

Тяжело выдохнув носом, Тамара заставила себя взять в руки Стикер, подняться и медленно отправиться в путь. Досада и отчаяние сейчас смешивались в ней с обидой и холодным безразличием (не очень-то и хотелось состоять в одном клубе с Дурьей), что в итоге давало очень странную и неприятную смесь. Стикер, вроде бы, молчал, но молчал очень укоризненным молчанием, мол «ну я же говорил, и зачем ты сунулась? Ты же знала, что так будет…».

«Попрошусь ещё раз», – подумала она решительно, проходя через третий этаж, где её застал звонок. Коридорная толпа начала стремительно рассасываться, а Тамара шла в сравнении с ними медленно. И вдруг…

– Ну шевелись, трёхногая! – и кто-то сильно толкнул её в плечи. Задерживаться он не стал, пробежав мимо, а Тамара, покачнувшись, почувствовала, что не может опереться – Стикер выскользнул из-под опоры.

Вытянув руки вперёд, Тамара упала на четвереньки и громко вскрикнула: в колени толкнулась сильная боль, отдавшаяся не только в ноги, но и во всё остальное тело. Чтобы не закричать на весь коридор, Тамара закрыла руками рот, стиснув зубы и до боли укусив себя за ладонь.

Поодаль от неё замерло около семи-восьми ребят, смотревших на неё растерянно и равнодушно. Среди них не было её одноклассников.

Всё ещё закрывая рот руками, Тамара зажмурилась, чтобы не видеть их взглядов. Внутри неё шевельнулась мысль: сейчас кто-нибудь подойдёт и поможет подняться, подаст ей Стикера. Всё будет хорошо.

Но когда она открыла глаза, коридор вокруг неё был пуст, и последняя дверь дальнего класса закрылась.

Тамара почувствовала, что руки у неё отчего-то влажные. И только отняв их от лица – изо рта вырвался сдавленный выдох – поняла, что на них слёзы.

Было чертовски больно. Колени ныли. Отчаяние захлёстывало волнами: Тамара не могла звать на помощь, но и сама не могла подняться. И речи не было о том, чтобы идти на урок – ей казалось, она и шага сделать не в состоянии.

Стикер лежал в полуметре от её руки.

– Ты чего расселась? – послышался голос сзади. Тамара повернула голову, вытирая слезящиеся глаза.

В нескольких метрах от неё стояла невысокая девушка с лохматыми длинными волосами, маленьким чуть вздёрнутым носом и в круглых (очень круглых) с тонкой оправой очках. Она была похожа на неухоженную куклу, сбежавшую от хозяйки, и школьная форма была настолько мешковатой, будто на два размера больше, чем нужно.

Тамара какое-то время молча смотрела на неё, не зная, как ответить на вопрос. Она до сих пор сидела на коленях, которые дьявольски болели после удара об пол.