Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 05

Вот деловитый, суровый на вид, заботливый «партизанский дед» Михаила. Вот партизанка Варвара, всю ночь дежурившая у постели метавшегося в бреду Мересьева.

Вот профессор Василий Васильевич. Вместе со всеми он радуется, что лётчик снова начинает ходить: «Пошёл!» Это победа не только Мересьева: это победа и его, профессора, и комиссара Воробьёва, и товарищей, окружающих лётчика.

Особенно удался художнику образ комиссара Воробьёва. Настоящий большевик, человек огромной силы воли, он старается поддержать эту силу и мужество у всех окружающих. Комиссар всегда находит нужные слова для тех, кто приходит к нему со своим горем. Смотришь на его спокойное, открытое лицо, с высоким лбом и умными добрыми глазами, и оно с первого взгляда располагает к себе. Это человек неиссякаемого оптимизма и энергии, исполненный великой любви к людям. И ты понимаешь, почему именно к нему пришёл со своим горем профессор Василий Васильевич. Глядя на портрет комиссара, понимаешь, почему слово этого человека, сказанное в тяжёлую минуту, так поддержало Мересьева, упавшего духом, и снова зажгло надеждой глаза лётчика.

И Мересьев победил. Вот он в кабине истребителя в решительный момент лобовой атаки. Лицо его сосредоточенно и грозно: такой человек никогда не дрогнет, не отступит!

Мересьев вернулся в авиацию. На этом кончается книга Б. Полевого. Но художник раздвигает рамки повести: Н. Жуков показывает Героя Советского Союза Алексея Маресьева, выступающего на митинге в защиту мира в Варшаве. Советский лётчик Алексей Маресьев служит вдохновляющим примером для миллионов людей во всём мире; вместе со всеми лучшими людьми он борется за мир, за жизнь, за счастье человечества.

М. Крумина,

заведующая отделом хищников Московского зоопарка

Львинка родилась в Московском зоопарке. Её мать Герта зорко следила за своими детёнышами, не давала им расползаться по клетке, заботливо их кормила и тщательно вылизывала их короткую пятнистую шёрстку шершавым, жёстким языком, И вдруг в этом мирном семействе случилось несчастье: Герта заболела, и у неё пропало молоко. Трёхнедельные малыши стали худеть, слабеть… Пришлось их отнять от матери и выкармливать искусственно.

Первые дни они жили в небольшом ящике «а батарее парового отопления. Львята не хотели сосать молоко из соски, царапались, вырывались и продолжали худеть. Вскоре один львёнок погиб, а второго, я решила взять к себе домой.

Завернув львёнка в тёплое одеяльце, я вышла с ним на улицу. Прохожие с удивлением смотрели на свёрток, из которого по временам раздавался слабый писк.

Вот наконец мы и дома. Я с таинственным видом развернула одеяло, и из него, пугливо озираясь по сторонам, вылезла ошеломлённая новой обстановкой Львинка. Мой сын Вова нерешительно протянул к ней руку. Львинка угрожающе зашипела, фыркнула и убежала. под кровать.

Первое время Львинка смотрела на всех «зверем», вырывалась из рук и безжалостно царапалась своими острыми когтями. Прошло довольно много времени, пока она привыкла ко мне и Вове.

Днём Львинка вела себя спокойно, много спала и играла. Но с наступлением ночи, когда мы укладывали её в ящик, заменяющий ей кровать, комната оглашалась таким криком, что никто в квартире не мог уснуть. Обычно дело кончалось тем, что я вынимала Львинку из ящика и укладывала на своей кровати. Львёнок моментально успокаивался и спокойно засыпал, растянувшись на подушке.

Первое время Львинку было трудно кормить. Она выбрасывала изо рта соску, царапалась и вырывалась из рук. Но вскоре она, привыкла к своей бутылочке с молоком и, увидев её, сама, без приглашения, прыгала на колени ко мне и требовательно просила есть.

Каждую субботу, когда у нас топилась ванна, я купала Львинку в тёплой воде. К этой процедуре она относилась совершенно спокойно.

Постепенно Львинка привязалась к членам нашей семьи, но особенно полюбила она Вову. Она всегда с нетерпением ожидала его возвращения из школы и, заслышав шаги в коридоре, радостно бросалась навстречу.