Шиван Доуд - Утешение в дороге

Это Грейс, вечно собирающаяся покончить с собой.

– Отвали, Грейс. Психопатка.

Ее длинные ресницы исчезли.

Я осталась одна, с искалеченными ногами и сломанной стиральной машиной, полной грязного белья, вместо головы. Я представила, как поднимаюсь по скользкой тропинке на мост, прощаюсь с миром и спрыгиваю. Каково это – падать под визг автомобильных тормозов, неумолимо приближаясь к земле, чтобы разбиться в лепешку?

В школе учительница французского как-то рассказывала историю одной мадемуазель с разбитым сердцем. Она поднимается на Триумфальную арку в центре Парижа, чтобы сигануть оттуда и покончить со всем этим. Только приземляется она на большой белый фургон, пробивая ему крышу и ломая себе ноги, и все заканчивается тем, что страховая компания вчиняет ей иск за нанесенный фургону ущерб, дамочка разорена и искалечена на всю жизнь, но нисколечко не мертва. Помню, я тогда подумала, что таблетки с алкоголем – это самый верный путь, если у тебя есть хоть капля мозгов. Грейс пробовала маникюрные ножницы, голодовку, но ничего не добилась. Впрочем, у нее даже и капли мозгов не наберется.

Я погладила парик, и он как будто решил все за меня. « Ты не спрыгнешь с моста, Холл, – сказал он. – Парик ведь слетит? Тогда я тоже погибну» . Я невольно улыбнулась. « Просто продолжай идти этой дорогой. Ирландия ближе с каждым шагом».

Так я и сделала. Я просто шла и шла в то тихое утро.

Дома пошли какие-то несуразные.

Дневного света прибавилось.

Я снова надела наушники. Птицы пели так громко, что у меня лопался череп. Дрю из Storm Alert тянул свою коронную композицию «Ты ничто рядом с застенчивой девушкой». Он вливал это мне в уши своим лунным голосом. Думаю, Дрю – еще один парень, помимо того, о ком я бы предпочла промолчать, кого бы я подпустила к себе, но он вечно на гастролях неизвестно где, так что нам пока не удалось встретиться. Когда-нибудь Storm Alert будет выступать в моем городе, и я обязательно куплю билет и приду на концерт. И это произойдет в тот день, когда террористы ворвутся на стадион и возьмут нас всех в заложники. Потом, в процессе переговоров, они начнут отпускать людей, по сотне зараз, пока нас не останется человек десять. Среди них окажемся и мы с Дрю, и так он узнает меня поближе, и мы наговоримся всласть. А когда один из террористов попытается застрелить маленького мальчика, вроде юного Эйнштейна из музея, я выбью у него из руки пистолет, и малыш будет спасен. Только в отместку террорист вырубит меня рукояткой пистолета. И когда я очнусь, Дрю будет держать мою голову в своих руках и гладить мои волосы. Его пронзительный взгляд столкнется с моим взглядом, и он склонит голову, и прикосновение его губ будет напоминать теплый шоколад…

Я так погрузилась в свои террористические мечты, что чуть не врезалась в телефонную будку – старомодную, красного цвета, с множеством маленьких окошек. Я в изумлении уставилась на нее, как будто забыла, что это такое.

В следующее мгновение я уже стояла внутри, гадая, кому бы позвонить. Беда в том, что весь мир еще спал. Грейс, Трим. Майко где-то на севере Лондона, да и в любом случае я не знала номера его телефона. Рейчел звонить бесполезно – я услышу только ее голос, записанный на пленку. А я хотела поговорить с живой душой . Мне казалось, что взорвавшаяся бомба убила весь мир, и я отчаянно пыталась найти еще одного выжившего.

Только не Фиону или Рэя. Ни за что. Это самый короткий путь к тюремной камере. И тут я вспомнила номер с таблички у телефонного аппарата в Темплтон-хаусе. Горячая линия для таких, как мы, приемышей. И я решила попытать счастья. Все лучше, чем ничего, и к тому же бесплатно. Я даже вспомнила, что цифры этого номера взбираются вверх, как по лестнице.

Но кто ответит в такую рань?

Трр-трр, затрещало в трубке.

Я ждала.

Трр-трр-трр. Ничего.

Я почти сдалась. И тут что-то щелкнуло, и ответил голос – живой, не записанный. Женский. Она начала с какой-то болтовни о раскрытии информации и конфиденциальности, и я уже приготовилась повесить трубку. Могит, сто процентов.

– Ты еще здесь? – сказала она. – Я не отпугнула тебя этой официальной частью?

– Не знаю.

– Что ж, тогда еще раз здравствуй.

– Здрасьте.

– Ты подросток? Сколько тебе лет?

– Да. Четырнадцать. Нет, пятнадцать.

– Назовешь мне свое имя? Если не хочешь, не надо, ты не обязана это делать.

– Конечно. Я – Солас.

– Солас?