Павел Брыков - 13-й сын

Сапожник в скриптории был недолго. Побеседовал с Селеной, расспрашивая о родном королевстве, родителях и сестрах, о природе и погоде, музыке и песнях. Перед тем как уйти, Зибаниан попросил приподнять подол платья. Селена, ни капельки не смущаясь, выполнила просьбу, разулась и показала ножки. Мастер нагнулся. Его огромные пальцы, что-то отмеряя, пробежали по стопе.

— Сразу видно, у кого голубая кровь. У вас тонкие лодыжки, изящная ножка. Ножка настоящей принцессы.

Когда Рин-Зибаниан попрощался и ушел, Селена засела за книги с описанием птиц, бабочек и мотыльков. Это было очень увлекательное чтение.

День прошел быстро.

Вечером, наконец, случилось то, чего Селена так долго и терпеливо ждала. В восемь часов вечера, когда принцесса рассматривала альбомы с рисунками тропических жуков, в скрипторий вошел Дамет. Деловой черный костюм с бутоном нарцисса в петлице. Легкие туфли на высоких каблуках. Черные волосы расчесаны и красиво уложены. Неестественно белая, не знавшая солнечных лучей кожа лица словно сияет изнутри. Мягкий взгляд антрацитовых глаз. Скромная виноватая улыбка.

Селена закрыла альбом.

Дамет, заметно волнуясь, сказал:

— Я понимаю, что у вас много вопросов. Сегодня я освободился раньше, поэтому на некоторые из них готов ответить.

Селена помолчала, и после длинной паузы сказала:

— Дамет, у меня не вопрос, а только одно желание. За последние дни я познакомилась с вашими братьями. Многие из них нуждались в помощи. Я им помогла по мере своих сил и ума. Вижу, как вы устаете, поэтому мне хотелось бы приложить все силы и старания, чтобы помочь именно вам, моему супругу.

— Понимаю, наша свадьба произошла... — начал Дамет неуверенно, но...

— Не продолжайте, — перебила его Селена. — Мы все рабы своей судьбы, а наш брак заключен не здесь и не сейчас. Я верю... Нет, я знаю, что моё истинное предназначение — именно это место. Скрипторий звал меня с самого детства. Я там, где должна быть. Здесь мой настоящий дом. Дом, в котором я хочу провести всю оставшуюся жизнь. В богатстве и бедности, в горести и радости. У меня теперь новая большая семья. Приходят гости — мои братья. Меня не покидает ощущение, что я их всех где-то когда-то видела. Может во сне или в прошлой жизни...

Дамет грустно улыбнулся, взял Селену за руку и повел прочь из скриптория.

— Пойдемте, я вас познакомлю ещё с одним братом.

Супруги прошли тронный зал и спустились в темный подвал. Там Дамет остановился возле двери, ничем не отличающейся от соседних. Достав из кармана большой ключ, он ввел острые зубчики в замочную скважину. Раздались три щелчка, дверь открылась. Дамет снял со стены горящий факел и первым вошел в провал. Комната, в которую привели Селену, имела ещё одну дверь, за которой прятался коридор с пологим полом. Когда супруги спустились, то нашли ещё одну каморку, где была ведущая вниз лестница. Нужная им комната находилась на третьем подземном уровне. Дамет завел Селену в огромный хорошо освещенный зал. Он был похож на подземный храм, с колоннами, арками, овальным потолком. Стены были расписаны фресками, капители колонн украшали морды львов и драконов, кованые люстры сделаны столь искусно, что казалось, они сами парят в воздухе. Дамет привел свою супругу в подземелье не для того, чтобы любоваться работой художников или скульпторов — он взял Селену за руку и направился в угол, где на постаменте возвышался саркофаг, закрытый многотонной гранитной плитой, на которой был вырезан извивающийся спиралью змей.

Дамет склонил колено перед гробом, поклонился. Когда он встал, повернулся к Селене и начал рассказ:

— У меня большая семья. У родителей рождались одни мальчики. Так повелось издревле, что самая грязная работа всегда достается предпоследнему ребёнку. Во время обеда первым кормят самого младшего, потом ест старший, и дальше по снисходящей. Из всех четырнадцати сыновей я — предпоследний. Ел я объедки, приглядывал и убирал за младшим, следил, чтобы он не навредил себе, чтобы был чист и сыт. Кроме того, я должен был присматривать за Анантом, девятым сыном. Мама его родила недоношенным. С самого младенчества он был... Как бы сказать... Не совсем умный. Может со временем он бы и стал как все, но... однажды Анес, самый младший брат, раскапризничался, начал плакать и я... отвлекся.

Было видно, что Дамету каждое слово дается с большим трудом. Он волновался так, словно сейчас в эту минуту снова переживал то трагическое событие.

— Я Ананта оставил в этом зале на какое-то мгновение! И произошло непоправимое... Из тени выползла огромная змея и ужалила моего брата. Тут же прибежали родители, но было поздно. Анант заснул и больше не просыпался. С тех пор он ни живой, ни мертвый лежит в этом склепе. Я иногда достаю его тело, обтираю влажным папирусом, выжимаю в рот несколько капель финикового масла, смешанного с соком граната... Каждый вечер я молюсь, чтобы мой брат пришел в себя, но всё тщетно.