Мария Прилежаева - Юность Маши Строговой

- Аркадии, что мы с тобой делаем! - вдруг спохватывается отец, увидев девочку в кресле.

- Спать, голубушка, немедленно спать! - говорит Аркадий Фролович тем неумолимым докторским тоном, каким предписывает Маше пить рыбий жир и открывать на ночь форточку.

Виновато переглядываясь, они укоряют друг друга и торопятся уложить Машу до прихода Ирины Федотовны.

Отец помогает ей расстегивать пуговицы, Аркадий Фролович ворчит, что в этом семейном доме нет никакого порядка, а сам украдкой стряхивает рассыпанный на скатерть пепел и, размазав пятно, сконфуженно и почему-то на цыпочках отходит от стола в другой конец комнаты.

- Вот скажу маме, попадет вам! - потешается над ним Маша и решает про себя ни за что не засыпать.

Из полуприкрытой двери доносится приглушенно: "Помнишь?.." - и сон качает и уносит ее.

А поезд идет. За окном мелькают, сменяясь, деревни, кусты, осеннее поле да лес.

"Аркадий Фролович! Вот кто может помочь!"

Маша поспешно вырвала листок из тетради:

"Аркадий Фролович! Мы едва расстались, и уже я вам пишу. Вы папин товарищ. Помогите мне, милый Аркадий Фролович! Нужно найти Митю Агапова. Я ему дала неправильный адрес. Вчера он уехал из Москвы. Его квартира на Сретенке. Больше я ничего не знаю.

Аркадий Фролович, запомните: Митя Агапов, студент второго курса, сейчас - курсант военной школы; где он сейчас, неизвестно. Найдите его!"

Глава 3

К вечеру эшелон остановился.

Полустанок. Несколько голых рябин, свесивших красные кисти. Теплушка на запасных путях. Из-под снега чернеют комья земли.

Маша выбралась на платформу и, опустив в почтовый ящик письмо Аркадию Фроловичу, побежала за кипятком. У кипятильника выросла очередь.

Пока набирали кипяток, солнце зашло. На западе запылала узкая багровая полоса. Небо зеленело, как море.

Маша отнесла в вагон чайник. Кажется, эшелон остановился надолго. Она снова вышла на платформу. Закат бледнел. Неприютно торчали рябинки.

Женщина в галошах на босу ногу прошлепала по грязи от станционной пристройки к колодцу. Заскрипел журавель, поднимая бадью.

К полустанку подошел встречный поезд.

Из вагонов выпрыгивали бойцы, у кипятильника выросла новая очередь.

Маша стояла возле вагона, закутавшись в белый платок. Мимо бежал боец; заглянул в лицо, пробежал несколько шагов и повернул обратно:

- Маша!

- Сергей, ты?

В шинели он казался взрослее того улыбчивого простодушного паренька, каким Маша знала его во Владимировке. На похудевшем лице резко обозначились скулы, серые глаза обведены тенью. Сергей Бочаров, ученик тети Поли.

Как часто, приезжая летом во Владимировку, Маша с ним и дядей Иваном уходила в ночь на рыбалку или на целый день в лес!

...Стайка рыжиков, притаившихся под широкими лапами елей; омут, поросший кувшинками; в зеленоватой его глубине остановилась длинная щука, чуть шевеля плавниками; дупло в старом дубе - следы гнезда белки; или во время покоса, когда от зноя потрескались губы, на дне оврага тайный, известный одному Сергею прозрачный родник.

В первые дни войны Сергей был мобилизован.

И вдруг Маша увидела его здесь, на незнакомом полустанке, в нескольких часах езды от Москвы. Милая Владимировка, солнце, вишни в саду тети Поли и начало войны, пережитое вместе, - все предстало перед ней.

- Сергей! Откуда ты? Куда?

- Вот так случай! Вот уж... - В замешательстве он не мог подобрать слов. - Я в Москву... Маша, ну, рассказывай скорее, кто у нас дома? Ведь ты все лето там прожила? Как Пелагея Федотовна? Наши-то как?

Боясь, что какой-нибудь из эшелонов тронется, они говорили, перебивая друг друга.

- Убрали ли хлеб? Как справляется мать? Что ребята?

Маша, волнуясь, несвязно рассказывала, что хлеб убрали, в лесу в эту осень видимо-невидимо грибов и орехов, мать Сергея с работой справляется, а Настю, сестру Сергея, приняли в комсомол.

- Настёнку? Да как же? Да она еще глупая! - орал Сергей, так взбудораживали его рассказы о доме.

В сумерках он различал блеск темных глаз Маши, печальные линии сдвинутых бровей. Сердце в груди его билось тревожно и гулко.

- Сергей, говорят, немцы к Москве подошли, - тихо сказала Маша.

- Слыхали! - небрежно ответил Сергей. - Насчет Москвы не сомневайся. Маша, а ты-то куда?

- Эвакуируемся. Так получилось. Прихожу в институт, а мне говорят: всех отослали, кого было надо, ты учись. Тут папин институт эвакуируется. Куда же мне? Я с ними.

- Ну и правильно. Что же, так всей жизни и замирать оттого, что фашисты напали?.. Маша, а что Иван Никодимыч?