Евгений Наумов - Коралловый город

Великий Треххвост медленно разинул пасть, и могучий трубный голос его заставил всех содрогнуться:

— Слушай мой приказ!

Все насторожились. Адмиралы, Генералы, Капитаны вытянулись в струнку.

— Уходите отсюда.

— А как же город? — кричали Акулы, Кальмары, Морские Коты, Медузы, Крабы. — Мы хотим пировать… Мы голодны! Лупибей обещал…

— Вот пусть Лупибей и накормит вас, — в голосе владыки сквозь грохот зазвучала насмешка. — Можете съесть его самого!

— Ну уж дудки! — завопил Лупибей, приходя в себя после неожиданного потрясения при виде самого владыки. — Лучше мы сожрем тебя! Тем более, что ты самозванец!

— Самозванец… Самозванец… — зашуршала толпа.

— Ты нахал, Лупибей, это я знал, — ответил владыка.

— Конечно, самозванец! — надрывался Спрут, держась, однако, на почтительном расстоянии от чудища. — Настоящий владыка в замке, он не может выйти оттуда.

— Почему это я не могу выйти из замка? — загрохотал Великий Треххвост. — Вот видишь, я здесь…

— Нет, ты не вышел! Ты не можешь выйти, поэтому самозванец! — блеял Лупибей, как бешеный носясь вдоль фронта. — Не слушайте его! Хватайте его, рвите! Вперед, Акулы!

— Я проглочу тебя, подлый изменник! — Владыка раскрыл пасть и двинулся вперед. В чудовищной пасти белели острые зубы величиной с самого Лупибея. Зловеще извивался язык. Чернела бездонная глотка…

При виде такого зрелища Лупибей словно обезумел. Он с остервенением принялся нахлестывать упряжку Меч-рыб и кинулся удирать. Дрогнуло войско. Акулы сыпанули кто куда, Морские Коты упали на дно, Окуни-Зебры полезли в густые заросли зостеры. Крабы громадным валом покатились прочь от города, давя друг друга…

А в это время на стенах города ликующие жители взахлеб рассказывали друг другу, что Великий Треххвост на самом деле не настоящий владыка, а его чучело, которое сшили за две ночи Коньки-Тряпичники из биссусной ткани и раскрасили красками Мурексов. Движут чучело сидящие внутри раздувшиеся Иглобрюхи, а говорит через громадную рапану Язык, который устроился внутри глаза чудовища.

И вот теперь Язык и сотня раздувшихся Иглобрюхов, сидящих в ярко раскрашенном чучеле, прогнали врага от города. Смешинка, глядя на эту картину, подбоченилась и стала смеяться. Она смотрела на удирающего Лупибея, на прожорливых Акул, на коварных Каракатиц и Кальмаров, на трусливых Спрутов, еще недавно рвавшихся в город. Гнев и ярость прорывались в ее смехе. Этот смех — гневный и торжествующий — подхватили все защитники города.

Войско было рассеяно.

Смешинка посмотрела на покачивающееся чучело.

— Уничтожьте его, чтобы жители ничего не боялись и чувствовали себя счастливыми.

— С радостью! — закричал Храбрый Ерш и, прихватив две гимнотиды, помчался к чучелу. Он поднырнул под чудище, нашел шов и провел по нему гимнотидой по направлению к пасти. Чучело на глазах у всех распалось, из него вывалились раздувшиеся, одуревшие в темноте Иглобрюхи. Они таращили ничего не понимающие глаза.

Последним выпал Язык с громадной витой раковиной. Чучело съежилось, стало плоским и медленно опустилось на дно. Язык посмотрел на него с сожалением.

— Что ты наделал? — загремел он на Храброго Ерша, приставив раковину ко рту. — Там было так уютно и весело! А Храбрый Ерш снова появился на защитных стенах.

— Эх, с каким удовольствием я уничтожил бы самого Великого Треххвоста! — мечтательно произнес он. — Но…

— Но прежде я уничтожу тебя, ничтожный Ершишка! — раздался гневный голос, и все обернулись.

Дельфины, которые до этого плавали наверху, выполняя просьбу Смешинки, теперь спускались вниз. На одном из них, на Сольдии, сидел так дерзко похищенный царевич.

— Ты?! — Храбрый Ерш задрожал от ярости.

— Да, я сын Великого Треххвоста! А ты способен только расправляться с безжизненными чучелами, герой!

Главнокомандующий выхватил гимнотиду:

— Защищайся! — И никто не успел произнести и слова, как он бросился на царевича.

Капелька взмахнул саблей. Храбрый Ерш был опытным бойцом, не раз сражался даже с восьмирукими Спрутами. Он на ходу увернулся от удара и сам ткнул врага ножом, целясь в щель панциря. Капелька успел подставить руку и отразил удар перламутровым налокотником. Храбрый Ерш извернулся и тут же ударил снизу — только панцирь снова спас его противника.

Но вот сабля сверкнула и выбила у Храброго Ерша гимнотиду. На миг он застыл от неожиданности, и все затаили дыхание: сейчас царевич нанесет удар… Но Капелька указал на нож: