Евгений Наумов - Загадка острова Раутана

Когда незнакомые ребята, увидев, как я снимаю кинокамерой, спрашивают меня, где научился, я всегда отвечаю:

— Где же еще? В нашей киностудии Дворца пионеров, которой руководит Ксаныч. То есть Константин Александрович.

На студию мы пришли в первый раз два года назад. И надо же: первым делом нас спросили про оценки, как мы учимся. А должен вам по секрету сказать, что из «двоек» и «троек» мы в то время не вылезали. Мы — это Ленька, Василек и я, неразлучные друзья. Правда, потом к нам еще примазалась Светка. Это уже потом, когда нас приняли в студию, приняли, несмотря на наши «тройки». Мы ведь про них ему не сказали.

Нехорошо все это, но мы так хотели научиться снимать фильмы! Ксаныч сделал очень хитро: он позвонил в школу и узнал, как мы учимся, но решил посмотреть, что будет дальше. Он думал так: если исправят свои оценки, то оставлю их, если нет, то выгоню. Но я лично не верю, чтобы он нас выгнал. Да и никто не верит. Не такой человек Ксаныч. С виду он незаметный, обыкновенный, а на самом деле… на самом деле он очень необыкновенный, В армии служил воздушным десантником, на его счету триста парашютных прыжков! Он ничего нам об этом не говорил, но однажды на Снежной долине разделся позагорать, и мы увидели на его груди глубокий синеватый шрам. Когда спросили его о шраме, Ксаныч сначала коротко ответил:

— Пожар тушил.

Но потом; рассказал о своей службе. Однажды загорелся лес, и командование десантников решило помочь его тушить. Вызвали добровольцев, и пошла вся часть. Прыжки на лес — самое опасное. Вот тогда-то Ксаныч и напоролся на острый сук, получил тяжелое ранение. Долго лечился, а потом его уволили в запас.

Светка, глядя на шрам, даже заплакала от жалости, а Ксаныч засмеялся:

— Тут радоваться надо, что жив остался…

Ну, это я немного в сторону ушел. В общем, как-то так получилось, что, занимаясь на киностудии, мы и учиться стали лучше. Хотя свободного времени у нас стало меньше. А когда Ксаныч объявил, что отчислит тех, кто плохо учится, мы и вовсе приналегли на учебу: очень уж не хотелось нам уходить со студии. Ведь здесь мы нашли новых друзей — Степу Дрововоза, Светку, Рафика.

Иногда на занятиях Ксаныч крепко ругал нас за ошибки. Некоторые говорят: вы боитесь Ксаныча.

А чего нам бояться его? Он не завуч, не «двойка» и не микрорайонный хулиган Федька Гусак, который, кстати сказать, тоже попросился потом к нам в студию и сейчас успешно занимается.

Прошло два года, мы сдали экзамены, получили удостоверения операторов и право снять свой самостоятельный фильм. И даже тему фильма мы должны были выбрать самостоятельно. Мы — то есть наша съемочная группа: Василек, Степа Дрововоз, Ленька, Светка и я. Но мы никак не могли придумать интересной темы.

Неудачно начался и этот день.

— Всю жизнь приходится чего-то ждать! — вдруг горько объявил Василек. — Или кого-то…

Мы вздрогнули и посмотрели на нёго. Он стоял посреди студии, скрестив руки на груди. На лбу его прорезалась суровая морщина, а вид был настолько глубокомысленный, что Дрововоз, с унылым упрямством крутивший ручку перемоточного станка, прекратил на минуту свое занятие, а я отложил в сторону «Остров сокровищ», который перечитывал в пятый раз.

— На уроках ждешь, когда прозвенит звонок, — продолжал Василек. — Дома — когда дед отпустит гулять. Зимой ждешь, когда начнутся каникулы. Ждешь, когда вырастешь…

— …большой, — ехидно подсказал Ленька.

— …и станешь взрослым, — повысил голос Василек и метнул на Леньку сердитый взгляд. — А вот сейчас приходится ждать…

— …когда ты закончишь молоть чепуху, — добавила Светка.

Василек обиженно насупился и замолчал.

А мы задумались. Действительно тяжело ждать. Мы сидели в студии и ждали Ксаныча. Он обещал прийти и сообщить нам что-то «сверхинтересное», как он выразился. А что — не сказал. Ксаныч никогда заранее ничего не говорит, «чтобы мы не разочаровывались преждевременно».

А мы и так разочаровались. Все студийцы уже разъехались: кто на каникулы с родителями, кто на съемки. Первая группа старшеклассников поехала по Колымской трассе, и все бешено им завидовали.

— Трансколымский рейс! — убивался Ленька. — На тыщу километров! Такие кадры!