Софья Радзиевская - Болотные робинзоны

– Держи, Гришака, – сказал он. – А ты, щегол, садись мне на плечи, да держись крепче, поедешь верхом.

Маринка вздохнула, хотела что-то сказать, но тут же опустила голову и затихла.

Гришака шёл, плотно сжав губы и сдвинув брови.

– Из тебя настоящий лыжник выйдет, мальчуган, – ласково сказал Сергей Ильич, но Гришака ничего не ответил. Одной рукой он придерживал затихшую под полушубком кошку, другой опирался на палку, далеко закидывая её вперёд. Лыжи Маринки он положил на санки.

Последние деревья расступились уже в темноте, впереди забелело широкое ровное пространство – озеро, покрытое снегом.

Дед Никита повернулся и каким-то новым, строгим голосом проговорил:

– Так что дошли, товарищ командир. Лебяжье это озеро.

– К самым нашим землянкам вывел, ну и молодец, дед, – отозвался Сергей Ильич и, подойдя ближе, протянул ему руку.

– А народ ваш где? – удивился дед.

Сергей Ильич тихо рассмеялся:

– А ты думал – часовые «кто идёт» кричать будут? Тут они. Тут. И нас уже увидели. Сейчас птенцов ваших в землянку снесут, отогреть и накормить. Пойдём и мы туда: перед полётом заправишься.

Землянку под старой елью и днём рассмотреть было нелегко: так заботливо прикрыла её метель толстым снежным одеялом. Сергей Ильич вошёл в низкую дверь, немного нагнувшись, дед Никита протиснулся с трудом, выпрямился и осмотрелся. Партизаны, переговариваясь с детьми, осторожно укладывали их на широкие нары. Многие, глядя на маленькие фигурки в смешных самодельных заячьих шубках, вздыхали, отворачивались я проводили ладонью по глазам. Свои дети и внуки, такие же маленькие в беспомощные, вспомнились им.

Дед Никита постоял и кашлянул, раз, другой…

– Товарищ командир, – дед медленно снял шапку, осторожно поправил за ушами крючки очков, точно не решаясь отнять от них руки. – Товарищ командир, – повторил он, – хочу я вас спросить: вы мне эти очки как дали? – голос деда Никиты был таким взволнованным, что все с удивлением обернулись к нему.

– Совсем дал, дедушка, – улыбнулся Сергей Ильич. – Носи на здоровье. А теперь собирайся в самолёт.

Но дед Никита не спешил.

– Я вам так объясню, товарищ командир, – сказал он уже твёрдо. – Я теперь опять как молодой, каждую тропку в лесу вижу. Теперь не то что лапти плести, а вас куда хочешь приведу и выведу. И потому я теперь у вас тут и останусь, как мне дело нашлось. – Дед помолчал и уже весело добавил: – А если надо, то опять же и лапти сплести могу! – И, вынув из кармана кочедык, он взмахнул им и снова спрятал в карман.

Сергей Ильич минуту молчал, испытующе глядя снизу вверх на деда. Затем кивнул головой и серьёзно сказал:

– Спасибо, дед, оставайся. – Обернувшись к бойцам, приказал: – Детей и бабку накормить и вести к самолёту, чтобы через полчаса всё было готово. Детям с собой горячего чая в термосах. Живо!

Бабушка Ульяна, сидевшая на нарах в уголке около детей, встала и подошла к деду Никите.

– Хорошо ты сказал, дед, – вымолвила она, и всё её морщинистое лицо осветилось лаской. – Доброе твоё дело. А мне, видно, и дальше судьба моих пташек греть. Прощай, дед, может, ещё свидимся!

– Прощай, Ульяна, – проговорил дед Никита. Он стоял, держа шапку в руке и то взглядывал на бабушку Ульяну, то со вздохом отворачивался. Не привык он говорить ласковые слова, но сейчас ему трудно было проститься с бабушкой Ульяной, не сказав ей этого ласкового слова. Он переступал с ноги на ногу, попытался засунуть шапку в карман, надел и опять снял её, а бабушка Ульяна, маленькая, закутанная в кусок мешковины вместо платка, всё смотрела на него.

Партизаны стояли вокруг стариков не шевелясь.

– Всех, всех с собой, бабка, вместе… – промолвил наконец дед Никита хриплым, каким-то не своим голосом и замолчал.

Бабушка Ульяна подошла ближе и подняла руки.

– Поцелуемся, дед. А может, и свидимся, – сказала она просто и, обняв седую голову деда, поцеловала его морщинистую щеку. – А теперь помогите, детки, моих птенчиков донести, – обратилась она к партизанам и, отвернувшись, вытерла глаза.

Андрейка, не выпуская руки отца, прижался лицом к его полушубку. Степан наклонился, обнял его за плечи.

– Ну, сын, не надолго расстаёмся, раз я тебя нашёл и другой раз найду. Сашок, бери его за руку.

– Найдёшь… – только успел произнести Андрейка. Степан в последний раз крепко обнял сына, отступил, и темнота закрыла его.

– Идём, Андрейка, – тихо сказал Саша.

На белом снегу озера и в темноте смутно виднелось что-то большое. Самолёт. Около него двигались люди, разговаривая почти шёпотом, приносили и уносили какие-то предметы.