Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

Я хотел, чтобы она это увидела. Я хотел, чтобы когда-нибудь весь мир узнал о Семи чудесах света и ради чего их возвели. Я посмотрел на часы, которые Фарук отдала мне, – 3:01. У нас оставалось восемнадцать минут.

– Нам нужно возвращаться, – одними губами произнесла Элоиза.

Касс ничего не сказал, но на его лице было написано: «Ты с ума сошла?!»

Я поплыл к маяку. Свет, привлекший нас сюда, сконцентрировался на его вершине, тогда как основание скрывалось в тени. Но все же я мог различить его очертания. Основание маяка представляло собой широченную конструкцию размером с городской квартал и было высотой примерно в четыре этажа. На нем стояла башня.

Моей целью был арочный проход в самом низу основания. Если локулус был внутри, нам нужно было откуда-то начать. Остальные поплыли за мной. Я подождал их у входа.

Часы показывали 3:03. Шестнадцать минут.

Марко нажал на ручку и толкнул дверь. Нам навстречу выскользнула стайка перепуганных рыб, точно мы прервали их занятие внутри. Мы осторожно заплыли внутрь.

Песня гептакиклоса звучала громко и ясно. Я ожидал тут же наткнуться взглядом на локулус, но здесь оказалось ужасно темно. На вершине башни горел свет, но здесь, в основании маяка, толстый потолок не пропускал ни лучика. В свете наших налобных фонарей мы видели лишь нескончаемые ряды толстых колонн, когда-то прямых, но теперь утолщенных посередине и заросших ракушками и кораллами. В мельтешащих лучах света они, казалось, двигались и танцевали точно неуклюжие старики, и я невольно направил свой фонарь на пол.

Я увидел похожую на акулу рыбину, лениво помахивающую хвостом. Гигантского краба. Пару пустых пластиковых канистр. Нечто кособокое и непонятное, что с равным успехом могло быть и утонувшей свиньей, и детской игрушкой.

Локулуса не было.

Мы встретились на другом конце зала. Элоиза пожала плечами: «Видел что-нибудь?»

Я помотал головой.

Касс указал себе на ухо: «Слышишь Песню гептакиклоса?»

Я кивнул. Я отлично ее слышал. И поверьте мне, когда она дергает и щиплет твои нервы и кровяные сосуды, пока ты в гидрокостюме, это совсем не весело.

Марко указал наверх: «Мы обшарим это место сверху донизу».

Вместе мы выплыли из основания маяка назад в открытое море. Я все еще надеялся увидеть Фарук, но она так и не объявилась. Мощно работая ластами, Марко быстро поднялся над толстым основанием и поплыл дальше вверх, к сигнальной башне.

Свет от нее разливался вокруг маяка тусклым янтарным сиянием. Сразу над основанием шла восьмиугольная секция с множеством окон, прямо как в офисном здании. Но когда мы заплыли внутрь, там не оказалось ни офисов, ни этажей. Лишь одна огромная спиральная лестница, поддерживаемая тянущимися от стен подпорками.

По мере подъема стены башни сужались. Восьмиугольную секцию сменила круглая башня футов десять в диаметре. А заканчивалась она люком, ведущим к источнику света.

Мы с Марко осторожно подплыли к люку, находившемусяя сбоку круглого пола, и, просунув в него головы, увидели высокий пьедестал, увенчанный огромным вращающимся световым шаром. Поворачиваясь, он издавал низкий, похожий на стон звук, а его свет был таким ярким, что на него невозможно было смотреть.

Касс и Элоиза тоже успели подняться к нам, и теперь она указывала на шар.

– Локулус? – одними губами спросила она.

– Слишком большой, – беззвучно возразил я.

Кроме того, здесь Песня гептакиклоса стала тише, а не громче. Похоже, в расстройстве подумалось мне, мы что-то пропустили в основании маяка. Я указал назад в люк: «Возвращаемся».

Я посмотрел на часы – 3:12. Семь минут. Воздуха у меня оставалось мало, и я надеялся, что Фарук все же предусмотрела пару запасных минут на случай, если мы где-нибудь задержимся.

В этот раз я первым спускался вдоль спиральной лестницы. Не было никаких сомнений, Песня становилась громче.

Слушай Песню. Следуй за ней.

Она вела меня все вниз и вниз, пока я не уперся носом в пол основания маяка. Но и тогда Песня продолжала тянуть меня еще ниже.

Локулус был не в башне маяка и не в его основании. Он был внутри самого острова. Должен был быть там.

Я развернулся, подождал Касса, Элоизу и Марко и указал вниз.

– Внутри острова, – беззвучно сказал я.

Они все посмотрели на меня так, будто у меня совсем шарики заехали за ролики.

Что вполне соответствовало моим внутренним ощущениям.

Я выплыл из маяка и, сильно работая ногами, заскользил вдоль поверхности острова. Песня гептакиклоса гремела, но я не мог сказать, становилась ли она сколько-нибудь громче. Как и морское дно вокруг, остров оказался покрыт грязью, ракушками и скользкими покачивающимися в потоках воды трубчатыми беспозвоночными. Но сама поверхность была намного темнее дна. Из чего был сделан этот остров? И как Массариму удавалось его перемещать?